взгляда в сторону детей – не говорю уж о младенцах. Золото будет манить меня. Украшения, бриллианты. Запах крови и испуганных женщин. Нет, пираты не крадут детей. Пиратам дети не нужны. Ребенок тяжелее двух якорей. Ребенок тяжелее пробитого бота. Пираты плывут налегке по зеркальной водной глади.

Солнце греет; я держусь в тени, чтобы наблюдать за Эем – он окучивает картофель. Расставив ноги и сгорбив спину, он тихо говорит сам с собой, перекапывает землю – та чернее черного. Пчелы кружатся у меня над головой. Если я сделаю хотя бы два шага вперед, солнце ослепит меня, а Эй замолчит. Еще шаг – и он замер. Шаг назад – снова копает. Два шага назад – пчелы окружили меня, а Эй снова беседует сам с собой. Я слышу, как Эй разговаривает в теплых лучах в саду.

Между его ногами солнце пролило лучи на каждый белый цветок. Если я закрою глаза, Эй заговорит. Если я посмотрю на него, он замолчит. Отсюда его голос кажется таким тихим, что не отличается от жужжания пчел. Он разговаривает с черной землей и складывает свои слова в борозду.

Этот сон был живым, как воспоминание. Младенец наконец уснул. Теперь я слышала только дождь над нашими головами. Я хотела очнуться ото сна, но у меня не вышло. Оказалось гораздо проще снова уснуть, словно погрузиться в теплое море.

Долгое время спустя, посреди тяжелого сна, я узнала женский крик, от которого пришла в ужас. Крик пронзил все мое тело. Я проснулась. На соседней кушетке женщина смотрела на меня, зажав обеими руками рот. Кричала она. Я попыталась успокоить ее онемевшей от сна рукой. Но она продолжала кричать, вытаращив глаза. Ребенок заплакал. Этот крик поднял меня с кушетки и погнал прочь из каюты. В смятении я спешила на ватных ногах по коридорам, чтобы добраться до лесенки. Сколько времени я проспала? Наш бот все еще на буксире? Ждут ли меня? Холодный дождь хлестал по щекам, отчего я окончательно вернулась в реальность. Несколько путешественников стояли и смотрели на море. Серо-кремовое беззвездное небо дышало освежающими порывами. Я машинально провела рукой по спине. Хотя бы это мне не приснилось. Часть моей судьбы уже предначертана. Перегнувшись через поручень, я заметила наш бот – он прыгал, как игрушечный, по волнам. Я помчалась прямо к люку, ведущему на лесенку, схватилась за канат и спустилась вдоль корпуса.

Парро ждал меня у брашпиля, промокший и злой. Я подошла к Эю и прижалась к нему, даже не попытавшись поймать его взгляд. Они не уплыли, бот выдержал, я вернулась. Больше нечего добавить.

Ветер прорвал слой облаков. Наступал рассвет.

Подходила к концу вторая ночь на буксире.

Но Парро снова решил показать себя. Он вытащил женщину из ее укрытия под парусом и выволок на нос. Она тайком коснулась моей руки, как будто хотела что-то сообщить. Парро указал ей на канат и отвесил поклон. Казалось, он приглашает ее тоже взобраться наверх. Бедняжка смерила его взглядом, вымучила на уставшем лице что-то вроде презрения и плюнула ему в лицо.

– Шлюха!

Со скоростью молнии Парро ударил ее головой прямо в грудь. От второго удара она потеряла равновесие – и упала бы в море, если бы не схватилась в последний момент за канат. На секунду повиснув на руках, она все-таки смогла скрестить ноги и чуть подняться над волнами.

– Запомни, шлюха, доброту Парро! Господина Парро! И в следующий раз постарайся попасться с кошельком потолще!

Затем пират отрезал конец каната ножом. Мы видели, как женщина описала дугу над водой к корпусу уже удалявшегося парохода.

9. Три ножа

Мы плыли в потемках. День, наверное, проснулся где-то там, наверху, но толстый слой облаков скрывал его от нас. Дождь закончился. Ветер слабел понемногу, а с ним и волны. Мне вроде бы удалось немного поспать. Парро стоял у руля, Эй уже в сотый раз поправлял шкоты, надеясь хоть немного ускориться. Если течение до сих пор западное, то мы идем на северо-северо-запад.

Хотелось бы мне иметь хоть что-нибудь, чем можно занять руки, а с ними – и голову. Тетрадь, чтобы рисовать. Шитье или плетение канатов. Дома, под предлогом того, что ежи и кролики проникают в сад и подъедают наши припасы, я выпросила у Дедушки разрешение сплести ограду. Непроходимую. Громко сказано, но она была крепкой, я думаю. За несколько недель я сплела прутья орешника в плотную ограду, которой обнесла потом весь сад. В два слоя, один за другим. Эй помог мне смастерить калитку. Если подумать, больше всего мне понравилось не то, что к овощам потом никто не притрагивался. Больше всего мне понравилась Дедушкина похвала, к которой прибавилось молчаливое одобрение Эя.

Пока я переплетала между собой ветки, мне казалось, что эта работа – утомительная для рук, однообразная, нудная – не закончится никогда. Ветки, с которыми я работала, были толщиной с мой мизинец, и то немногое, что мне удавалось сделать за один день, только свидетельствовало об огромном объеме предстоящей работы. Но благодаря этим трудностям я приучила себя терпеть и доходить до конца. И, когда все завершилось, я даже расстроилась.

Сегодня мой сад – океан, и я преодолеваю одну волну за другой.

– Земля! – Парро смотрел на север. – Родная земля! Наконец-то! Ирландия, возрадуйся и готовься: Парро вернулся!

Я ничего не видела. Ему приснилось?

– Парро приехал за сокровищем, которое ты прячешь в своей груди! Он заслужил его после изгнания и нищеты! Не противься, пришло его время. Раскрой свои объятия, Ирландия, он хочет есть, он хочет пить!

Рыжий пират повернулся ко мне, расхохотался и завизжал от избытка чувств.

– Ромашка, ты гостья Парро! Он покажет тебе красоту своей страны! Ты поймешь всю глубину страданий, которые он претерпел вдалеке от родины! Ирландия, кормилица, жди меня! Парро едет!

– Но я ничего не вижу…

– Это потому, что ты недостаточно хочешь. Спроси себя, Ромашка: здесь и сейчас чего тебе хочется больше всего на свете?

Его вопрос меня смутил. Узнать, что случилось с Дедушкой? Стереть карту с моей спины? Быть рядом и помогать Эю без страха и упрека?

– Ступить на ирландскую землю и съесть тарелку супа, сидя у камина.

– Отлично сказано! Посмотри еще раз. Если я ее вижу, ты тоже увидишь.

На горизонте виднелась серая полоска между серым одеялом облаков и серой массой моря. Возможно, это была она. Далекая земля, похожая на шепот сквозь влажные