Полненькая дама поднялась и подошла к бледной и смотрящей на свои искусанные комарами ноги девушке.

— и что, ты просто стерпишь? — спросила ее женщина.

— я сама виновата. Это ее парень, ее мечта. Мне не стоило… — Агата не знала что и говорить.

— что ты мелешь? — возмутилась женщина и пихнула Михаила в плечо — парень. Катя, какого ты сводишь девчонок словно бойцовых собак.

— Брось, — без микрофона засмеялась Катерина и взглянула на сосредоточенного Михаила, он не смотрел на Агату. — это просто развлечение. Девочки дружат всю жизнь. Помирятся. Иди. Агата! чего ты встала. Иди.

— Правила такие — уже громко заговорила Катерина — вы должны коротко рассказать на что вы готовы пойти ради жениха. Начинайте с фазы “кабы я была царица…” И девочки, будьте не серьезны. Хотя царство и правда может вам достаться. Вы знали, что Михаил очень богат. А ты Миша в самом конце скажешь, чьи слова были для тебя самыми приятными.

— Естественно — улыбнулся Михаил, и стало заметно, что его нос припух от повреждения, но не был сломан.

Бабушка подошла к внучке обеспокоенная, привычная строгость сменилась заботой и растерянностью.

— милая, что случилось, на тебе кровь, ты вся дрожишь. Отправляйся домой.

— все хорошо, пить хочется. Я уже доиграю. — сказала Агата.

— попей, — бабушка протянула кружку с клюквенным морсом. Агата выпила залпом, вытерла губы тыльной стороной ладью, грустно улыбнулась бабушке и пошла к участницам.

Смех заглушал придумки девушек, они на разный лад пытались обыграть, что “родят Михаилу сына”. Ведущий шутил, что такое количество детей для одного мужчины будет конечно в радость, но вот состояние его точно достанется не девушкам, а многочисленному потомству.

Алеся специально пропускала очередь, чтобы никто не перебил впечатление от ее речи. Она торжественно взяла микрофон и начала:

— кабы я была царица, то — она выдержала паузу, пока все не притихли — я бы сделала тебя самым счастливым мужчиной в мире. твой день начинался бы с моей улыбки, я подарила бы тебе уют в доме, радость детского смеха наших малышей, я бы сияла для тебя на зависть остальным мужчинам. Я бы стала твоей молчаливой опорой, гордилась бы твоими достижениями и была бы лучшим слушателем твоих историй. И какие бы события не происходи, окажись ты беден, усталым — я бы не бросила тебя, а верила в то, что встанешь на ноги. Как бы я была царицей, я бы подарила тебе любовь…

Алеся говорила настолько искренне, что некоторые девушки растроганно заплакали. Гости удивились и некоторым даже показалось, будто это нежное признание исходит не от только познакомившейся девушки с парнем, а будто они стоят перед алтарем и произносят свои клятвы. Мелодичный голос, плавные движения и одухотворенное выражение лица тронуло всех. Михаил перестал улыбаться на шутки и с интересом рассматривал Алесю. После ее слов наступила долгая пауза. Ведущий взял микрофон и даже раздумывал, давать ли его Агате. Она стояла, погруженная в свои мысли, словно статуя и ее вид конечно не был приятен. Взъерошенные волосы, опухшие от укуса ноги, бледное лицо с испариной на лбу и грязное платье. Ведущий откашлялся и сказал:

— да, после такого, вряд ли чье-то сердце не дрогнет. Но — прокашлялся, — послушаем последнюю участницу. Агата, скажи, как бы ты была царица, что сделала бы ты?

— как бы я была царица, — она произнесла слова хриплым шепотом, остановилась и взглянула прямо в глаза Михаила. Он не отводил взгляд, и она почувствовала, насколько сильно он внутренне напряжен. — кабы я была царица, то … приготовила бы пир … из пирожков.

Ведущий сам не понимая, с облегчением выдохнул. Агата отдала микрофон, постояла в толпе, а после пошла домой. Призы так и остались на стуле. Голова болела все сильнее. Уже лежа на кровати все в том же мокром и окровавленном платье она смотрела на потолок и все удивлялась, отчего так голодна, что даже голова кружится. В доме раздались шаги, но открыть глаза не было сил

— бабуль, — позвала девушка. — я только поела, а все равно такая голодная…живот сводит.

Потолок закружился быстрее и темные пятны пошли от стен при ее попытке подняться.

— бабуль, а ты когда-нибудь думала, что будет, если золушка бы одновременно была бы и красной шапочкой?

— принц бы ее слопал — ответил странный голос и это последнее, что заполнила Агата за этот вечер.

Глава 2 Мозаика памяти.

***(1) апокалипсис? — нет.

Сухие листья букета шумели на сквозняке, он стоял в пустой вазе на широком подоконнике, чья краска пошла паутинкой от старости и рассохшегося дерева. Жаркое солнце оставалось снаружи. Через деревянную раму виднелись пыльные кирпичи, а сочные листья каштанов лапами закрывали окно. Агата старалась понять, где находится.

Комната с зеленой краской на стенах, двумя пустыми койками, тумбами и эмалированным умывальником, закрепленным надежными болтами на голубой плитке, подсказывали, что в больничной палате. На это указывал и катетер в руке. Агата еще раз осмотрелась и пошевелила ногами, удивляясь тяжести одеяла, какие часто раздают в поездах. Толстое шерстяное было заправлено в серый пододеяльник с квадратным вырезом посредине, хрустело крахмалом и пахло отбеливателем. Она поискала воспоминания, которые помогли бы определить, сколько тут провела времени. Если ориентироваться по засохшему букету, то вероятно недели…

За дверью раздались звуки шагов, и в палату вошел молодой мужчина в застегнутом халате. Он автоматически повернул голову направо в сторону окна, и лишь потом посмотрел на девушку улыбнувшись. Его светлые глаза тепло засияли, что показалось удивительным, потому что в контрасте с рыжими усами щеткой и большим загоревшим крючковатым носом, глаза выглядели обесцвеченными, выгоревшими, как и все тут в больнице (то ли от времени, то ли от трудностей). В руках он держал карту и ручку, а стетоскоп совершенно однозначно позволял идентифицировать его в качестве врача.

— очнулись? и в сознании, замечательно — сказал доктор и присел к Агате на кровать. Девушка задумалась, разбирая значения его слов.

И правда, в первый раз при пробуждении ее голова дернулась будто воздушный шарик от порыва ветра. Тяжелая и неуправляемая не находила опоры или удерживающих ее мышц. Следом вырвало, горечь обожгла небо. Во второй раз рвота не металась фонтаном по стенам и ночной сорочке. Кто-то заботливо уложил ее на бок и придерживал, когда она кашляла и плакала, словно внутренности собрались выбраться наружу. Потом она думала, что снимают кожу, но это была лишь мокрая и пропитанная желчью одноразовая ночнушка. Сильные руки обтерли и заботливо переодели в мягкое. И внезапно укусила оса, так показалось. Резкая