— Сэр, у меня в комнате призрак.

Мистер Фелпс замер, не успев топнуть. Он опустил и меч, и тапок и уставился на Криса.

— Почему ты раньше мне этого не сказал, юноша? — спросил он. И вдруг напустился на меня: — Подними ее и вытащи отсюда! — велел он, указывая на мисс Фелпс кончиком меча. — Женщинам здесь не место!

Мисс Фелпс сказала:

— Похоже, я уже могу встать.

Я нагнулась и потянула ее вверх. Мисс Фелпс была совсем легонькая. Поднялась, словно воспарила, — и с таким достоинством, что я выпустила ее, как только она встала на ноги.

— Благодарю, — сказала мисс Фелпс, шаркая в коридор. Потом, когда мы вернулись в ту, первую комнату, она добавила: — Ты знаешь, в этот раз я славно полетела! Ничего не сломала.

После чего взгромоздилась в креслице и заставила меня битых полчаса рассказывать про Лондон, пока Крис беседовал с мистером Фелпсом.

Да, Элейн права: Крис явно что-то затеял. Он вышел очень задумчивый и отказался говорить мне, что сказал мистер Фелпс.

— Не суй нос не в свое дело, Мидж, — сказал он.

— Чего?! Женщин и детей просят покинуть зал, да? — рассвирепела я.

— Ну, примерно так, — сказал Крис.

Иногда мне кажется, что в Кренбери все сумасшедшие, даже я.

Сумасшествие набирает обороты. Может быть, тетушка Мария — Шляпоносная Королева Кренбери, потому что она Королева Безумных Шляпниц. С порога раскусила, что мы побывали у мисс Фелпс.

— Презабавная чудачка, не правда ли? — сказала она. — Я все время стараюсь проявлять к ней доброту, но она упорно сопротивляется… Думаю, вы заметили, как тяжело с ней разговаривать. — Тетушка Мария уставилась себе в колени, как всегда, когда считает, будто ее вынудили сказать что-то ужасное, и добавила: — Чрезвычайно жестокосердная!

Крис посмотрел на меня со значением. Я сказала, что мисс Фелпс упала.

— Ах, бедняжка! — сказала тетушка Мария своим особенным искренним тоном. — Пусть это отучит ее говорить грубости. Впрочем, больше вы туда не пойдете, а значит, все хорошо.

После ланча, когда мы с Крисом мыли посуду, примаршировала Элейн и сказала нам то же самое.

— Ты и ты, — отчеканила она. — Знакомство с Фелпсами порвать, ясно? У нас нет ничего общего с номером двенадцать!

И не успел Крис сочинить подходящую гадость, как Элейн удалилась в сад, где мама играла с кошкой и притворялась, будто садовничает. Кошка удрала, а Элейн стала расхаживать кругом и запрещать маме подпускать нас даже близко к мисс Фелпс. После чего сообщила, что за розами мама ухаживает хорошо, но сорняки нужно выполоть еще раз, пока не разрослись, и нудила, и нудила, — не понимаю, почему мама до сих пор ей не двинула! Крис говорит, у него тоже не хватило бы духу стукнуть Элейн. Она такая высокая и жилистая. Но я же видела, как мама несколько раз набрасывалась на папу, когда он хотел побить Криса или меня. Мама храбрая. Просто ей воспитание не позволяет стукнуть Элейн.

Вот почему мама вечно оказывается в стратегически невыгодном положении. Тетушка Мария и Элейн — и некоторые миссис Ктототам — могут не сомневаться, что воспитание не позволит маме дать им отпор. И какой тогда, скажите на милость, смысл быть воспитанной?! Воспитанность — это когда всем можно, а тебе нельзя!

В общем, я дождалась, чтобы все миссис Ктототам сбежались на чай, и решила притвориться, будто мне тоже кое-что можно. Оказалось это не так просто, как кажется. Их было семь штук, и, следовательно, в столовой набилась толпа, а мне почти не досталось кекса. Крис прикарманил огромный кусок, когда мама пинками выгнала его из дома. Меня втиснули между Эстер Бейли и Филлис Форбс, но это не помешало остальным пяти нагибаться ко мне и говорить:

1. «Наоми, дорогая, нам не нравится, что ты связалась с дурной компанией».

2. «Наоми, дорогая, я слышала о тебе кое-что, надеюсь, это неправда».

3. «Наоми, дорогая, не надо расстраивать тетушку».

4. «Наоми, дорогая, я очень огорчилась, когда услышала, что ты побывала у мисс Фелпс».

5. «Наоми, дорогая, мисс Фелпс — это неподходящее знакомство».

6. А это Филлис Форбс: «Она еще ничего, но ее брат!..»

Сначала я попробовала громко, как Крис, спросить:

— А что вам сделала мисс Фелпс?

И услышала меня, похоже, только тетушка Мария:

— Кто мне сделал этот кекс? Милая Бетти, разумеется. Он весьма неплох, хотя бедняжка Лавиния пекла немного лучше. Ах, Лавиния! Она была на удивление преданной компаньонкой…

Тогда я потеребила Филлис Форбс за рукав и поинтересовалась, как поживают бедные сиротки. Я сказала:

— Эти очаровательные малютки, за которыми вы присматриваете…

Она взяла и отвернулась. Никогда не говорит про сирот. Потому-то я и спросила.

Оставалась только Эстер Бейли. Благоразумная, заурядная Эстер Бейли, которая дала мне тот альбом. Я спросила:

— Миссис Бейли, а у вас есть дочь по имени Зенобия?

— Да, честно говоря, есть, — произнесла она, как всегда, благоразумно. А потом, только мне стало интересно, протянула руку и показала фута на два от пола. — Примерно такого роста, — сказала она. — Прелестное дитя, с очень живым воображением. Жаль, — добавила она с самой здравой улыбкой, — что такая дочурка — всего лишь плод моей фантазии.

— Э-э, — выдавила я, — лучше воображаемая дочь, чем никакой.

— Да-да, я согласна, — кивнула она. По-моему, она тоже сумасшедшая, даже хуже Зои Грин.

Кажется, мама тоже заразилась всеобщим сумасшествием. Она протащила серую кошку в нашу комнату и прячет ее там. Это несложно. Во-первых, кошка, похоже, только этого и дожидалась. Когда я открыла входную дверь выставить бутылки из-под молока, кошка сидела на крыльце, словно сбежавшая из церкви подушка, которую подкладывают под колени во время молитвы. И вошла себе в дом, задрав хвост, преспокойно, по-хозяйски. Мама попросила Криса отключить электричество, подхватила кошку и помчалась наверх так резво, что у нее погасла свечка.

Мама боролась со свечкой, пытаясь ее зажечь, когда я вошла со своей.

— О, отлично, свет! — сказала мама. Схватила мою свечку и едва не погасила и ее, когда зажигала от нее свою. Потом метнулась к полке и схватила оттуда фото Лавинии с матерью в серебряной рамке. — Точно! — воскликнула мама и сунула фото и свечку мне под нос. — Смотри, они же похожи как две капли воды!

— Лавиния с мамой? — сказала я. — Ну да, я же говорила. Прямо близняшки.

— Да нет, нет! — воскликнула мама. — Кошка, Мидж!

Тут, конечно, тетушка Мария пробудилась и заверещала:

— Ложка? Пропала серебряная ложка?!

Я посмотрела на кошку. Она лежала на подушке и была даже больше обычного похожа на махровое полотенце. И ответила мне безмятежным взглядом.