– Буду с вами откровенна и признаюсь, что собираюсь принять немного настойки опия. Хочу надеяться, что не понадоблюсь вам сегодня ночью.

– Нет, я уверена, что буду спать спокойно, – сказала Камилла. – Спокойной ночи и еще раз большое спасибо.

К удивлению Камиллы, баронесса сделала реверанс, после чего удалилась из комнаты. Когда дверь за ней закрылась, девушка посмотрела на капитана Чеверли. Удивление по-прежнему было написано на ее лице.

– Мне что, постоянно будут кланяться? – спросила она. – Я как-то не подумала об этом.

– Баронесса стала вести себя в соответствии с этикетом сразу же, как только оказалась на территории Мелденштейна, – объяснил Хьюго Чеверли. – Этого следовало ожидать, и вы скоро привыкнете.

– Надеюсь, – с сомнением проговорила Камилла. – Тем не менее, мне кажется странным, что все будут склоняться передо мной, поскольку я совсем не такая уж важная особа. Я считала, что этот жест принят только по отношению к лицам королевской крови.

– Вы забываете, что станете царственной особой, когда выйдете замуж, – сказал Хьюго Чеверли. – Жена принимает статус своего супруга.

Камилла прошлась по каюте. Потолок в ней был низким, и когда Хьюго Чеверли поднялся, ему пришлось следить за тем, чтобы не задеть головой дубовую балку. Но миниатюрность Камиллы позволяла ей двигаться совершенно свободно, не боясь удариться обо что-нибудь. Она подошла к иллюминатору и посмотрела на темнеющее море.

– На волнах белые гребешки, – заметила она. – Мы будем идти по бурному морю?

– Не настолько бурному, чтобы доставить беспокойство кому-либо, кроме баронессы, – ответил Хьюго Чеверли.

Последовала небольшая пауза, а потом Камилла поинтересовалась, долго ли продлится их путешествие.

– Завтра рано утром мы будем в Антверпене, – сказал Хьюго Чеверли. – Если, конечно, ветер будет попутным.

– А потом?

– Путешествие в Мелденштейн довольно продолжительно. Мы будем гнать лошадей во весь опор. Я надеюсь, что поездка не слишком утомит вас.

Она ничего не ответила, и он продолжал:

– Разрешите мне выразить свое восхищение вашим умением держать себя, которое вы проявили во время церемонии сегодня вечером. Теперь я понимаю, что князь выбрал самую подходящую невесту, которая будет восхитительно исполнять свои обязанности.

– Князь выбрал? – повторила Камилла. – Я думала, что его мать выбрала меня. Разве у него есть какое-либо мнение по этому вопросу?

В голосе Камиллы прозвучало раздражение, и Хьюго Чеверли слегка заколебался. Его ответ был весьма неожиданным.

– Разве имеет какое-либо значение, чье это было предложение? – осведомился он.

– Пожалуй, нет, – призналась Камилла. – Но если что-то пойдет не так, мне просто хотелось знать, кто будет в этом виноват.

– Если что-то пойдет не так? – повторил Хьюго Чеверли – А что может быть не так? Как я уже говорил, вы просто идеально подходите для этой цели. Вы девушка умная и красивая. Чего еще князю желать? Этим маленьким европейским княжествам не всегда удается заключить столь выгодную сделку, уверяю вас.

– Вы говорите так, словно я какой-то товар, – рассердилась Камилла.

Глаза ее засверкали, и ей показалось, что на губах Хьюго Чеверли появилась тень улыбки, прежде чем он учтиво, произнес:

– Если у вас сложилось такое впечатление из моих слов, то, конечно, я должен извиниться. В том, что я сказал, подразумевался комплимент.

– Вам не стоит извиняться, – ответила Камилла. – Это я должна просить у вас прощения, мне не следовало говорить то, что я сказала. Просто…

Она неожиданно умолкла и снова посмотрела в иллюминатор. Разве могла она признаться капитану Чеверли, что ей страшно, что даже сейчас ей хотелось убежать отсюда, вернуться домой, спрятаться от того, что ждало ее впереди – от этих пышных свадебных торжеств и от пугающей встречи с тем незнакомцем, который должен был стать ее мужем.

– Уверяю вас, мисс Лэмберн, – сказал Хьюго Чеверли, стоя позади нее, – все пройдет так гладко, как только возможно. Я вполне понимаю, как странно все будет казаться вам поначалу, ибо в Мелденштейне вы будете занимать положение чрезвычайной важности, будете облечены немалой властью и пользоваться всеобщим уважением.

– И вы думаете, они… полюбят меня? – Голос Камиллы звучал так тихо, что Хьюго Чеверли с трудом различал слова.

– Конечно, – быстро ответил он.

– Вы очень многословны, – с обидой сказала она и снова повернулась к нему лицом. – Вы действительно думаете, что народ полюбит меня, что… ему я тоже понравлюсь?

Это была мольба ребенка, и тем не менее лицо Хьюго Чеверли потемнело, а глаза стали холодными.

– Я убежден, что его высочество будет очарован прелестями своей английской невесты, – с уверенностью произнес он. – А вы, мисс Лэмберн, получите именно то, что хотели. И только это имеет значение.

Его голос прозвучал неожиданно резко, потом он повернулся и вышел из каюты, хлопнув дверью.

Камилла стояла и смотрела на закрытую дверь невидящими глазами. Она слышала, как замирает вдали звук его шагов, и в отчаянии думала, что хотя на какое-то мгновение ей показалось, что Хьюго Чеверли может быть ее другом, он, в конце концов, оказался ее врагом. Он ненавидел ее, Камилла была уверена в этом.

Проснувшись, Камилла сразу почувствовала, что корабль сильно раскачивает. Как только к ней заглянула Роза, она попросила ее постучать к баронессе и справиться о ее самочувствии. Вернувшись, Роза сообщила, что баронесса шлет свои извинения, поскольку она очень больна и будет не в состоянии выйти из своей каюты, пока море не успокоится.

Камилла не стала огорчаться, потому что предпочитала одиночество бесконечным рассказам баронессы о красотах Мелденштейна и о добродетелях княгини, перед которой та испытывала благоговение школьницы.

Камилла встала, оделась с помощью Розы и села писать письмо матери. Во время качки, когда яхта то поднималась, то опускалась, писать аккуратно оказалось очень сложно. Перед девушкой лежал плотный лист бумаги с выпуклым изображением герба Мелденштейна, увенчанного короной. Она подумала, что герб должен произвести благоприятное впечатление на леди Лэмберн, и постаралась, чтобы ни тоска по дому, ни тревога о будущем не вкрались в ее простой рассказ о том, что произошло во время путешествия. Она с теплотой отозвалась о баронессе, но чувствовала, что ничего не может написать о капитане Чеверли.

Мысли Камиллы постоянно возвращались к нему, и она с тоской пришла к выводу, что плохо понимает блестящую светскую молодежь, с представителями которой она сталкивалась во время своего визита в Лондон и о которой имела весьма поверхностное представление. Капитан Чеверли, решила Камилла, был типичным светским щеголем из окружения принца-регента. Они пили вино в клубе «Уайт», играли в карты, участвовали в скачках в Ньюмаркете, изучали искусство боксирования у «Джентльмена Джексона» и правили своими лошадьми с мастерством, неизменно вызывавшим восхищение.