На углу подождали Славу. Как и вчера вечером, они предложили Саше взять их обоих под руку, но она отмахнулась. Провожатые шли молча, периодически поглядывая на Шуру. Она была темнее тучи. Единственное, о чем мечтала, – поскорее оказаться дома в ванной и забыть о своих новых знакомых. На троллейбусной остановке Саша с нетерпением переминалась с ноги на ногу.

– Спасибо, мальчики. Дальше я сама. Компания мне не нужна, – довольно резко сказала она.

– Может, мы хотим провести тебя до самого порога, – улыбнулся Гриша. – Или хотя бы узнать номер телефона.

– Еще чего! – Его мешковатый тулуп выглядел нелепо, рыжие волосы раздражали Сашу. Она с трудом сдерживалась, чтобы не нагрубить. – Всем спасибо, все свободны.

– Пойдем, Гриня. – Слава выбросил недокуренную сигарету, укоризненно взглянул на Лескову. – Мне два раза говорить не надо, а ты чего ждешь?

– Ладно. Если наше присутствие раздражает даму, мы выполним ее каприз.

– Ради бога, поскорее, – дрожащим от избытка чувств голосом произнесла Саша

Гриша сделал глубокий реверанс, поскользнулся, чуть не упал. Слава поддержал его, за что выслушал поток брани.

– Ну, чего ты материшься? – обиженно сказал он.

– Ничего. – Гриша застегнул верхнюю пуговицу тулупа и зашагал обратно к общежитию. Слава поспешил за ним.

Оглянувшись, они успели увидеть, как Саша садилась в троллейбус. Она остановилась на задней площадке, в самом углу у поручня, несмотря на то, что в салоне было много свободных мест. Троллейбус тронулся. За замерзшим стеклом мелькали неясные силуэты машин, домов, строящегося метро. Саша задумалась, не заметив, как приехала до конечной. Еще немного, и она окажется дома. Хотелось верить, что там она почувствует облегчение, а горячая ванна поможет стереть из памяти воспоминания о легкомысленном поступке.

Дома ее ждала записка, зажатая дверной ручкой: «Приезжал, долго ждал. Ты где ночуешь? Юра». Колени подогнулись. Саша села на ступеньки, не замечая, какие они холодные. Сумочка соскользнула с плеча и упала на лестничную площадку. Обхватив голову руками, Лескова застонала. Ей было плохо настолько, что захотелось вырваться за пределы собственного «я», перестать существовать. Если бы только можно было вернуть все назад. Отмотать, перезаписать, переиначить.

Время шло, а Саша все сидела и думала о том, как легко она попала в капкан собственных запретов. Еще несколько дней назад она бы не поверила, что способна на такое, но что сделано, то сделано. Нужно идти дальше. Подтянув сумку, Саша нашла ключ. Только теперь почувствовала, что замерзла. Не хватало простудиться. Она не любит болеть, потому что у нее это всегда получается масштабно.

Открыв дверь, Саша стащила сапоги, бросила на пол дубленку, шапку. Не находя себе места, бродила из комнаты в коридор, из коридора в кухню. Казалось, Шура вернулась в другую квартиру. Но дело было в том, что изменилась она, изменилась безвозвратно. Есть поступки, совершая которые всю жизнь тащишь груз вины и сожаления. Можно делать вид, что все в порядке, что у тебя нет повода вздрагивать и краснеть, оглядываясь назад. Правда тяжелым бременем лежит на сердце. Оно больше никогда не будет биться легко и радостно. Даже в самые счастливые мгновения их омрачит нечто, известное только ему.

Что такое быть не в своей тарелке, Саша прочувствовала не раз. Когда тебе двадцать – это одни ощущения, а когда за сорок – совсем другие. Она понимала, что не должна думать о том, что разрушает ее мир, но в очередной раз оказалась неспособна справиться с собственными переживаниями. Она – психолог со стажем – падала в глубокую расщелину, на дне которой ее ждало жесткое приземление, несовместимое с самой жизнью.

К ней приходили люди, которым она должна была помочь выбраться из сложных ситуаций. Для каждого она находила нужные слова, доказывающие необходимость измениться самому, чтобы изменить взгляд на мир, чтобы вписаться в него и гармонично сосуществовать. Ее благодарили, желали добра и счастья, и теперь, когда Александра осознала, что у нее самой в душе царит беспорядок, ей было неловко принимать все эти проявления признательности.

Александра стала больше курить. Теперь это не напоминало приятный ритуал: мундштук за ненадобностью лежал в верхнем ящике стола, дамские ментоловые сигареты сменили те, что покрепче. Лескова нервничала, перебирала в памяти события двадцатилетней давности и приходила к неутешительным мыслям о непоправимой цепи ошибок. Не желая применять к себе приемы, помогающие обрести душевное равновесие, Саша продолжала бесконтрольное падение. Нервное напряжение достигло апогея. К тому же мужчина, пообещавший в следующий вторник покончить с собой, напомнил о себе. Он позвонил и, не давая Саше вставить слово, еще раз повторил свою угрозу.

– Я не приеду к вам домой, Леонид, но я готова… – Лескова услышала гудки. Она не успела договорить.

Такого неподдающегося клиента у нее давно не было. Вспоминались один-два случая из далекого прошлого, в начале карьеры. Непростое, но интересное время. Набираясь опыта, Лескова совершенствовала свой стиль в общении с клиентами. Саша не собиралась отказываться ни от одного из них. Она помнила почти всех по именам. Они ассоциировались у нее с проблемой, к решению которой приходилось подбирать нужный ключ. Сейчас у нее вырисовались два нуждающихся в неотложной помощи клиента: обещающий совершить суицид мужчина и она сама, погибающая от груза воспоминаний. Назрела необходимость разделить тяжкую ношу.

– Привет, Симона! Как дела? – приняв последнего посетителя, Александра набрала номер своей давней приятельницы.

Они были знакомы задолго до того, как Лескова решила открыть свою практику. Сколько детских воспоминаний. Однако, как это часто бывает, после окончания школы их пути на время разошлись. Редкие встречи сошли на «нет», телефонные разговоры – к поздравлениям с днем рождения, новым годом, да и то, если удавалось вспомнить друг о друге без опозданий. Потом наступил период сближения. Особенно после того, как обе вышли замуж во второй раз.

Саше всегда было доверительно легко с Симоной. Подруга принадлежала к категории активных, непоседливых, успешных женщин – набор качеств, который трудно переоценить в современном мире. Ее второй удачный брак завершал портрет совершенства. Римма Григорьевна не раз ставила Симону в пример менее удачливой и целеустремленной дочери.

Бюрократически проволочки отнимали время и силы. Открытие своей практики с каждым днем казалось все более недостижимой мечтой. Собрав нервы в кулак, Александра не сдавалась. В конце концов, она хотела доказать матери, что ее будущее в ее руках, что оно под контролем. Лескова медленно, но упорно шла к поставленной цели. В какой-то момент она поняла, что без помощи не справится. Тогда и вспомнила о Симоне, отбросив гордость, обратилась к ней. Подруга детства с удовольствием откликнулась. Связи супруга Симоны оказались весьма кстати. Дело сдвинулось с мертвой точки. Правда, с тех пор Саша чувствовала себя обязанной, а Симона всячески показывала, что ничего особенного не сделала.