Преодолеть ограду у самого обрыва оказалось делом не особо сложным, Давыдов с Парамоновым незаметно миновали посты и вышли на самую южную оконечность острова. Внизу равномерно рокотал прибой.

Маскируясь этим шумом, разведчики раз за разом вонзали в гранит утеса альпинистский костыль, затем крепили капроновый трос. В приборах ночного видения хорошо просматривался навес причала, на крышу которого они и должны были спуститься.

Слегка наклоненная стена утеса была почти идеально гладкой.

— Идем «змейкой», — застегивая карабин страховки, сказал Денис. Он первым шагнул на край утеса, потом, держась за трос, стал сбегать вниз. Быстро перебирая ногами из стороны в сторону, следом семенил Парамонов.

Спуск прошел стремительно и без задержек. Оказавшись на крыше навеса, разведчики едва успели снять альпинистскую сбрую, когда раздался хлопок негромкого выстрела. В следующую секунду их тела обвила тугая сеть…

— Ну и как мы вас сделали? — потягивая из алюминиевой кружки горячий крепкий чай, скалясь во все тридцать два зуба, спросил Геннадий Журило.

— Коварно, но справедливо, — вынужден был признать ротный. Их действительно «сделали», спеленали «по-взрослому», не дав разведчикам ни единого шанса.

— Как вам удалось устроить такое шоу? — потирая ушибленный затылок, спросил Шувалов. Он, конечно, не рассчитывал на такой «разбор полетов».

— Так основательно же подготовились, рассчитываем на поощрение со стороны вышестоящего начальства, — за двоих ответил Николай Иволгин, он, как большинство счастливых в браке, стремился быстрее домой, к семье. От удачного выполнения поставленной задачи его переполнял восторг, сдерживать который старший лейтенант не стал. — Мы даже применили нестандартные методы охраны, — не удержавшись, похвалился он.

— Оп-паньки, — насторожился Давыдов. Отложив свою кружку с недопитым чаем, глухим голосом потребовал: — А с этого место поподробнее.

Оба старших лейтенанта переглянулись, потом Иволгин тяжело вздохнул и отошел в сторону, давая возможность своему приятелю раскрыть «фирменный секрет».

— Ну, значит, так, — Журило развел руками, — в общем, мы знали примерное направление подхода разведгруппы. Вот и выставили там «жучки», в смысле дистанционные микрофоны, вот и прослушивали пространство. А когда вы расположились в трех метрах от одного из них, то узнали и план действий. Соответственно и приняли адекватные меры.

— Так, значит, — в голосе командира прозвучали неприкрытые нотки сожаления (то ли расстроился из-за собственного фиаско, то ли жалел своих офицеров, которым предстояло огрести каскад командирских репрессий). — И откуда у нас такие дорогие игрушки появились?

— Ну, это личное, — неожиданно заупрямился Журило и отвел глаза в сторону, чего раньше за ним не замечалось.

— То есть? — Глаза Дениса прищурились, превращаясь в две смотровые щели; такая мимика ничего хорошего не обещала.

— В общем, была у меня девушка, а у нее до меня был парень, — Геннадий отхлебнул уже остывшего чая и неохотно продолжил: — Между прочим, крутой мэн во Владике, у него несколько магазинов электроники. Так вот, этот крутой решил вернуть свою пассию. Для начала он прислал ко мне трех «быков», а когда я их отмудохал до потери сознания, он лично заявился и предложил обмен — за пассию большой набор шпионского оборудования: несколько «жуков», приемники с магнитофонами и к ним парочку портативных камер слежения. Короче, я хорошенько все взвесил и решил — ну что я могу дать своей красуле, кроме комнаты в офицерской общаге? Значит, рано или поздно она меня бросит, а так хоть на память набор останется. Я согласился, и вот — провели полевые испытания.

Иволгин плотно сжал губы, чтобы не рассмеяться в голос, Колесник и Парамонов недоуменно посмотрели на ротного, а Шувалов к ноющей голове приложил и вторую руку.

— Да, — вздохнул Давыдов, — поручик Ржевский отдыхает. А теперь займемся раздачей слонов победителям.

— Подожди, Денис. — Олег Шувалов сделал шаг вперед. — Пусть эти черти сперва расскажут, как они мне организовали мигрень.

На этот раз удар на себя принял Иволгин.

— В общем, так, товарищ капитан, мы сообразили, что если вас сразу не нейтрализовать, то потом будет хлопотно. Вот и решили угостить вас «песочной колбасой». — Старший лейтенант вытащил из-за спины правую руку, на ладони лежал обычный офицерский носок, набитый песком…

— Достал меня этот пингвин размалеванный, — вскрывая банку с охлажденной «Балтикой», пожаловалась Наталья Серпень. — Все ему не так: и осанка не подходит, и походка казарменная, и улыбка слишком откровенная. Тоже мне, строитель женских тел.

— Чего ты заводишься, Ната, — пожала оголенными плечами Светлана и, прежде чем приложиться к своей банке с пивом, сунула в рот несколько колец сушеного кальмара. — Ты в своем деле ас, а он в своем. Ты ведь, когда летчиков переучиваешь на новые машины, тоже хорошую стружку с них снимаешь, чтобы лучше доходило.

— Так они же мужики, и небо ошибок не прощает, — возмутилась Серпень. — Мы все-таки женщины, мог бы помягче. Просто ограничиться общими понятиями, а то по шесть часов в небе крутимся, как муха под потолком, а потом еще идти на занятия к этому гривастому.

— Нет, Ната, ты не права. Владлен из нас делает великосветских особ, чтобы мы блистали на заграничных приемах, прям как звезды Голливуда. Видела, сколько девчонок тайком проходят в актовый зал перед занятиями, так они на Владлена смотрят, как на идола язычники. — Светлана Болотина с ленцой в голосе защищала стилиста. На самом деле Владлен Зайкин был ей глубоко до фюзеляжа, в конце концов, больше двадцати пяти лет обходилась без его советов и дальше прожила бы. Но разговор без спора не интересен, вот и пришлось встать на сторону красоты.

— Мокрощелки, — Наталья грубовато отозвалась о юных поклонницах, обожествляющих стилиста. — У них сейчас в голове только мода, и нет никаких принципов, целей. А я женщина взрослая, сформировавшаяся, со своим вкусом. Имею не только принципы и цели, но и кое-чего добилась в своей жизни. И то, что я здесь служу, тоже есть результат моего упорства и стремлений.

— Ладно, женщина зрелая, допивай пиво и давай еще раз заглянем в парилку, — со смешком Болотина встала, эротичным движением сбросила простыню, обнажив крепкую, лишенную загара фигуру с большой упругой грудью.

Месяц, проведенный в Кубинке, в жизни девушек оказался самым насыщенным. Каждодневные полеты сменялись занятиями со стилистом, который своими нравоучениями мучил не меньше, чем перегрузки во время выполнения фигур высшего пилотажа повышенной сложности. Причем сложности с каждым днем увеличивались — как в небе, так и на сцене актового зала. На поверку Владлен Зайкин оказался вовсе не таким душкой, каким его восприняли летчицы в первый день их знакомства. Это был требовательный и не знающий снисхождения человек, что-то на манер учительницы младших классов. Да и свои занятия он начинал с пройденного материала, причем гонял по всей программе.