— Я счастлива слышать это. — Императрица перенесла свое внимание на других гостей, так что Лео получил возможность расслабиться… пока не встретил насмешливый взгляд Корделии.

Она просто скверное создание без капли уважения к приличиям, твердо сказал он себе. И ни в коем случае не может стать образцом для детей Эльвиры — Амелии и Сильвии.

Луиза де Неври, гувернантка девочек, не могла понять, что вселилось сегодня в ее подопечных. С того самого момента, как проснулись, они постоянно хихикали при любом обращенном к ним слове, словно вместе хранили какую-то страшную тайну. И никакие нотации не помогали. Девочки вовсю наслаждались своей любимой забавой — выдавали себя одна за другую. Если они просыпались еще до того, как няня входила утром в их спальню, они перелезали каждая в кроватку своей сестры, и до конца дня Амелия становилась Сильвией, а Сильвия — Амелией. И никто никогда не замечал подмены.

— Вы ведете себя легкомысленно, — упрекнула мадам де Неври едва сдерживающих смех девочек. — Легкомысленно и глупо. Над чем это вы постоянно хихикаете?

Она обвела взглядом комнату для занятий, со стенами, обшитыми темными деревянными панелями, с дубовым паркетом и незамысловатой мебелью. Окна без занавесей были плотно закрыты ставнями, чтобы никакой шум и никакие происшествия окружающего мира не отвлекали девочек во время занятий. Ничто здесь не давало повода для смеха, все было так, как и предписано строгими правилами хорошего тона.

— Князь будет ждать вас. Что это у тебя на руках, Сильвия? Чернила? Что только подумает твой отец! — пробурчала гувернантка. — Ступай к няньке и вымой их хорошенько.

Она бросила взгляд на часы и закусила губу — как бы не опоздать на еженедельную инспекцию у князя.

Луиза была худенькой женщиной с угловатой фигурой и жидкими волосами, которые она собирала в пучок на затылке, скрывая его под чепцом. Всегда раздраженная старая дева, дальняя родственница князей Саксонских, целиком зависела от милосердия князя, за что, как предполагалось, она должна была воспитывать его дочерей. Но так как она сама получила весьма скудное воспитание и образование, то занятия в классной комнате парижского дворца князя на рю де Бак продолжались не так уж долго. Вместо них девочки часами сидели в застывшей позе, с высоко поднятыми головами, расправив плечи и прижимаясь спинами к спинкам парт. От них требовалось умение ходить по дворцовым залам скользящими шагами, так, чтобы они напоминали постороннему взгляду две аккуратные статуэтки и чтобы под их накрахмаленными пышными юбками нельзя было и предположить наличие таких вульгарных понятий, как ноги.

Сама мадам, бегло, но равнодушно играя на спинете, даже не пыталась научить своих подопечных основам игры, так как девочки не выказывали абсолютно никакого интереса к инструменту. Гувернантке не приходило в голову, что методы ее педагогики могли отбить интерес к чему бы то ни было.

Девочки видели своего отца один раз в неделю в течение десяти минут, но его авторитет незримо властвовал в комнате для занятий. Они знали, что в присутствии князя Михаэля у мадам де Неври тряслись поджилки. Они были совершенно уверены в этом, потому что ее лицо становилось еще бледнее и вытянутее, чем обычно. Вдобавок перед каждой еженедельной инспекцией мадам суетилась и бранила их больше обычного.

— Пошли, нам пора.

Гувернантка подтолкнула девочек к выходу из комнаты для занятий и, бросив последний взгляд на своих подопечных, поправила на одной из них байт, на другой одернула кружевную пелеринку.

— Ну а теперь слушайте внимательно: говорите только в том случае, если к вам обратятся, и отвечайте только на вопросы его сиятельства. Вам ясно?

Близнецы присели в книксене и лишь что-то пробормотали себе под нос. Им не надо было напоминать о существующих правилах. Отец был столь величественной и столь редкой фигурой в их жизни, что они и помыслить не могли открыть в его присутствии рот иначе как по прямому приказу.

Гувернантка одернула свои юбки, поправила чепец и направилась к главному залу дома. Ее воспитанницы последовали за ней. Вся их живость тут же пропала. Сестры изо всех сил старались идти маленькими скользящими шажками, держа при этом головы прямо и не горбясь. Они появлялись здесь только во время еженедельных встреч с отцом, но при этом так старались не наделать ошибок, что почти не замечали ничего вокруг и уносили отсюда в памяти только мешанину из богатых ковров, мебели мягких, теплых тонов да постукивания их каблучков по гладкому мрамору пола.

Стоявший у входа ливрейный лакей в пудреном парике склонил голову при их появлении. Девочки никак не прореагировали на него, потому что твердо усвоили: на слуг можно обращать внимание только тогда, когда отдаешь им приказание. Другой лакей открыл перед ними высокую дверь, объявив при этом громким голосом:

— Мадемуазель Амелия и Сильвия. Мадам де Неври.

Девочки вошли в дверь перед гувернанткой, не отрывая глаз от пола, пугаясь громадности ковра, расстилающегося между ними и фигурой их отца, стоявшего в противоположном конце зала. Все в этой комнате казалось им невероятно громадным. Крышка стола, стоявшего у стены рядом с дверью, находилась на высоте их головок. Диваны и кресла, по их мнению, предназначались для гигантов.

Князь Михаэль оглядел их с высоты своего роста. Он был облачен в некое подобие накидки и держал что-то в руке.

Одеяние это предназначалось для посещения двора. Из-под тщательно завитого и напудренного парика на девочек смотрели холодные светлые глаза.

— Докладывайте, мадам.

Сестры затаили дыхание.

Мадам сделала реверанс.

— У Амелии по-прежнему не очень хорошо получаются буквы, а Сильвия порой с неохотой занимается музыкой.

Михаэль нахмурился. Девочки стояли перед ним потупив глазки, но он заметил, что и та и другая судорожно прижимают к груди пухлые ручонки. Они показались ему очень маленькими, и он в очередной раз поразился тому, как два различных существа могут быть столь похожими друг на друга.

— Что-нибудь еще?

— Несколько шаловливы без всяких на то оснований.

Дети не шелохнулись при этих словах.

Как могут быть эти вытянувшиеся перед ним две неподвижные маленькие куколки шаловливыми? Князь Михаэль невероятно удивился этому, но его голова была занята куда более важными делами, и он решил не обращать внимания на подобные мелочи.

— Надеюсь, что ваша мать исправит все недостатки, — объявил он.

Луиза вздрогнула всем телом, словно от удара кнутом.

— Я… я прошу прощения, ваше сиятельство. Их… их мать?

Амелия и Сильвия забыли про свои страхи и взглянули вверх, подняв на отца две пары широко раскрытых голубых глаз, два пухлых розовых ротика и два курносых носика. Именно такой была Эльвира. В чертах лиц дочерей он не видел ни одной своей черточки, но проблема отцовства не интересовала его. Будь они мальчиками, это было бы куда важнее. Но девочки являли собой не более чем валюту, которой ему предстояло распорядиться наилучшим образом. Стань они столь же красивыми, как Эльвира, им не будет цены, и он без труда сможет выгодно и удачно выдать их замуж.