— Н… но… но наша м… мама мертва, милорд, — в унисон пролепетали они.

— Ваша первая мама, — поправил он их с ноткой нетерпения в голосе. — Но теперь у вас будет новая мама. Вы можете взглянуть на нее.

С этими словами он протянул им миниатюру, которую держал в руке.

Девочки посмотрели на портрет женщины и ничего не сказали.

Луиза почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног.

То, что в доме появится новая хозяйка, было плохой новостью для гувернантки. Ей придется как-то подлаживаться к новой жене князя, которая вполне может стать угрозой ее былому непререкаемому авторитету по части воспитания девочек.

— Позвольте мне поздравить вас, князь. — Она присела в книксене. — Могу я знать, как скоро состоится бракосочетание?

— Оно проходит в эти дни в Вене по доверенности. Виконт Кирстон привезет княгиню сюда вместе с супругой дофина.

Он протянул руку за портретом. Девочки тут же вернули ему миниатюру и потупили глаза.

Луиза сделала все возможное, чтобы на ее лице не отразились досада и раздражение. Ее не удивило, что князь даже не намекнул на грядущие перемены в своей жизни.

Куда более удивительным казалось то, что об этом молчал и виконт Кирстон. Он всегда был так озабочен судьбой девочек, что от него она могла бы услышать хоть полсловечка. Мадам решила тоже взглянуть на портрет, но князь уже спрятал миниатюру в карман.

— Вы свободны.

Девочки снова присели и спиной попятились к двери.

Их гувернантка, в свою очередь, сделав реверанс, последовала за ними. Никто не произнес ни слова, пока они не вернулись в комнату для занятий, где Амелия даже подпрыгнула от восторга.

— Она такая красивая!

— Да, как настоящая княгиня, — подтвердила Сильвия, кружась на месте. — И месье Лео тоже скоро вернется к нам.

— Немедленно прекратите! — оборвала их гувернантка, глядя строго и раздраженно. — Вам не подобает прыгать и крутиться, как неотесанной деревенщине.

Девочки успокоились, но глаза их по-прежнему сияли.

Теперь у них было преимущество перед гувернанткой. Они знали, что та не видела портрета новой княгини и злилась из-за этого. Ей хотелось задать один-единственный вопрос: сколько лет этой новой княгине Саксонской? Но она не могла терять достоинство, обращаясь с вопросами к своим подопечным. Мажордом сможет удовлетворить ее любопытство.

Месье Брион всегда все знал раньше всех. Спрашивать у него было в равной степени унизительно для мадам де Неври, но тут уж ничего не поделаешь.

— Вам пора ложиться спать, — объявила гувернантка.

Девочки наверняка знали, что сейчас слишком рано.

Солнце еще не село, а они не ужинали. Дети в удивлении воззрились на гувернантку.

— Сегодня вы обе на редкость плохо вели себя, — заявила мадам. — Ваши смешки мне положительно надоели, и я должна их прекратить. Вы получите вместо ужина хлеб с молоком и потом сразу же отправитесь в постель.

Девочки знали, что любые возражения приведут лишь к большим неприятностям. Они прекрасно понимали, что причиной всему было уязвленное самолюбие гувернантки. В постели по крайней мере можно укрыться за плотно задернутыми полотнищами балдахина и вдоволь нашептаться о таком удивительном событии, представляя, как они будут жить с этой красивой девушкой, которая скоро поселится вместе с ними.

А вместе с ней появится и месье Лео. Они не виделись уже много недель и скучали по нему, как по яркому лучу солнца, который не столь уж часто освещал их однообразно серую жизнь.

—Прощай, моя дорогая дочь. Делай как можно больше добра людям Франции, чтобы они могли сказать, что я послала им ангела.

С этими словами Мария Терезия в последний раз обняла свою рыдающую дочь. Вся императорская фамилия Габсбургов, все придворные, самые родовитые дворяне присутствовали при прощании матери и дочери в парадном зале дворца Хофбург.

— Бедная Тойнет, — пробормотала Корделия, тоже смахивая с глаз слезы. — Прощаться у всех на глазах. Она же так любит мать! Как только она будет без нее?

Виконт Кирстон ничего не ответил. Прощальная сцена тронула и его сердце. Супруга наследника престола знала, что она скорее всего никогда больше не увидит свою мать — жестокое испытание для девушки, которой не исполнилось и пятнадцати лет. Но чувствам обычных людей не было места на этих высотах международной дипломатии. Брак австрийской принцессы и наследника престола Франции должен был скрепить жизненно важный союз двух держав как ничто другое.

Все еще всхлипывая, Тойнет в сопровождении придворных была препровождена из дворца к карсте, на которой ей предстояло отбыть на новую родину. Принцессу сопровождал также ее брат, наследник престола Иозеф, которого, казалось, ничуть не трогали переживания младшей сестры. Тойнет умоляла мать, чтобы Корделии позволили находиться при ней и в карете, но императрица наотрез отказала в этой просьбе. Ее дочь должна была достойно вести себя во время церемониального отъезда из страны своих отцов. Она должна выглядеть для всех сильной, взрослой и готовой принять на свои плечи королевские обязанности.

Карета, покачиваясь, двинулась к выезду из двора. Сквозь стекло можно было видеть, как Тойнет откинулась на спинку сиденья и забилась в угол, прикрыв лицо рукой с платком, но, когда проезжали через ворота, она выглянула из окна, бросая последний взгляд на отчий дом. По лицу ее струились слезы. Рука брата легла на ее плечо, и головка Тойнет исчезла в карете.

— Брат вряд ли способен утешить ее, — заметила, наблюдая эту сцену, Корделия. — Он такой чопорный и официальный.

— Вы сможете ехать вместе с ней после Мелька, — ответил на это Лео. — А сейчас вам лучше попрощаться со всеми.

Императрица попрощалась со своей крестницей куда более сердечно, нежели герцог Франц. Мария Терезия подарила Корделии серебряный медальон со своим портретом и тепло обняла ее на прощание. Герцог лишь холодно кивнул присевшей перед ним в реверансе племяннице и в качестве прошального напутствия велел ей во всем слушаться мужа. Этот брак, по его словам, был устроен наилучшим образом, и она должна быть благодарна всем тем, кто позаботился о ее интересах.

Если она ни разу в жизни больше не увидит своего дядю, то не прольет по этому поводу ни слезинки, подумала Корделия, направляясь к своему экипажу, у которого ее ждал Лео.

На бортах кареты красовались родовые гербы князей Саксонских.

— У вашего дяди довольно суровые манеры, — нахмурившись, заметил Лео. — Как я могу догадаться, он не любит проявлять свои чувства.

Корделия, поднимаясь с его помощью в карету, взглянула на него.

— Вам незачем искать для него оправданий, виконт. Заверяю вас, наши чувства друг к другу обоюдны. — Лицо ее в этот момент не выражало ничего, по в глазах стояла горечь. — Будь мои родители живы, возможно, этот отъезд был бы для меня очень тяжелым. А так — пусть все будет как есть.