Опер хмыкнул и обменялся с напарником красноречивым взглядом. И все же не удержался от реплики с места:

– А вроде бы взрослый мужик. Сорок шесть, если он не скрывает свой возраст. Даже в России нет такого дурдома, который вместил бы одного такого дурака. Можешь передать своим, что мы ушли в недельный запой, когда узнали, что обменяем такое ничтожество, как ты, на…

– На такое же ничтожество, я понял, – перебил его Шеель.

В беседе с главой фирмы, вербующей «собак войны» в Пешаваре, он вскользь упомянул о страховке за плечами: если он попадет в дерьмо, партия сумеет его отмыть. В этом деле было одно слабое звено: он выбрал длинный и опасный путь в Таджикистан и обратно, идя на поводу у своей страсти к горам. Его манила тяга к приключениям. В офисе «Дипломатического корпуса» он откровенно лукавил, говоря, что «пограничный человек», живший в нем, навсегда остался в семидесятых годах. Он и сейчас искал себя в экстремальных ситуациях, грезил горными вершинами и девственными облаками.

«Одна баба» откровенно подвела оперативника: по истечении двадцати минут к машине подошел неприметный тип лет сорока и постучал согнутым пальцем по стеклу:

– Выходим.

Шеель ступил на трап. Незнакомец шел впереди, за ним следовал сам Шеель, замыкали шествие оперативники, касаясь руками его спины.

– Налево, – последовала команда.

Арестованного провели в хвост самолета. Шеель прокомментировал это:

– Я знаю, что здесь самое безопасное место. – И поднял скованные наручниками руки.

Сопровождающий ухмыльнулся и покачал головой, прежде чем отомкнуть «браслеты».

Ларс откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Понадеялся, что время в полете пролетит незаметно. Улыбнулся, мысленно повторив: «Время в полете пролетит…»

Он понял, что теперь ему ни к чему эфемерные чувства, словно он заглянул в будущее, – он точно знал, что будет через двадцать, тридцать минут, через два с половиной часа. Самолет взмоет в воздух, ляжет на курс, приземлится в аэропорту близ Праги, сменит одного пассажира на другого и вернется в Москву. Он полагал, что первым, кого он увидит, будет майор чешской госбезопасности Йозеф Янчула – куратор и посредник между госбезопасностью и «Красным спасением». И сегодня у майора будет повод напиться и заплетающимся языком завести нескончаемый монолог:

– Ты думаешь, хамас где? А-а-а!.. Не знаешь! На Западном берегу Иордана. А кто его поддерживает? Не знаешь? А-а-а!.. Ну а вса… сва… вас, немцев, кто поддерживает? Мы! Чехи!.. Мы вас кор-мим! Кормим. Вы кушаете наш хлеб! Знаешь, почему?.. Политика! Э– э-э… Ты мелко плаваешь! Ты знаешь, что такое политика госбезопасности? Это государство в государстве. Мы – Ватикан. А может, ты хочешь в Китай, Иорданию?..

Самолет приземлился в аэропорту города, «расположенного на пяти холмах», когда бортовые часы показывали начало девятого вечера. Шеель за время полета поел, не без самодовольства замечая, что камбуз работал только на него, подремал, раз двадцать зевнул, пока не получил замечание:

– Бросай, не то пасть порвешь.

Очутившись на трапе, поймал себя на странной мысли: его обманули. Самолет покружил и сел на той же полосе. Не будет никакого обмена, впереди его ждет камера в «Лефортове». А вот и Йозеф Янчула.

Чешскому майору Шеель улыбнулся, как родной сестре. Тот ответил более сдержанно: приподнял и тут же опустил кончики губ. У него ответственная миссия. Он снова выступал в качестве посредника, был тем самым мостом, о котором размышлял недавно Ларс Шеель.

– Пошли, – услышал он команду и сделал первый шаг к реальной свободе.

Навстречу ему сделал шаг человек, которого Шеель больше никогда не увидит, но часто будет вспоминать с чувством не в свою пользу: «Как дешево стоит жизнь человека». И даже существенная прибавка «в такие минуты» не сможет сгладить чувства поражения.

Он смотрел на него и напрасно пытался встретиться с его взглядом. Его визави смотрел под ноги, словно в любой момент был готов провалиться. Именно так интерпретировал немец поведение предателя от российской разведки.

И – рукопожатие Янчулы.

– Рад видеть тебя, Ларс, – приветствовал его на немецком майор. – Полгода прошло…

Шеель ответил по-русски:

– Хули так долго?

Янчула обиделся. До самого Жатеца хранил молчание. С насупленными бровями принял приглашение зайти в дом «красного командира». Прождал его минут десять. Это время ушло у Шееля на общение с заскучавшей командой.

Удобно устроившись в любимом кресле, Ларс прикурил сигарету. Говорил так, будто виделся с майором вчера, и тот успел ему надоесть.

– И вообще, Йозеф, что ты хотел услышать? Слова благодарности? За что? За то, что довез меня из пражского аэродрома в Дом рыбака? Ты же не таксист. Тебе не приходило в голову, что тебя использовали дважды?

– Кто это, интересно? – разлепил рот майор.

– Твои начальники и я. Но я, в отличие от них, не потерял надежды отблагодарить тебя по-настоящему.

– Звучит убедительно.

– Надеюсь. Согласен помочь мне за большие деньги?

– Строишь очередной мост?

Шеель пожал плечами:

– Что делать, иногда приходится заниматься не только поджогами.

– И не только из личных убеждений, – сказал Янчула. – Наша разведка использует твой отряд в тайных операциях, не забыл?

Шеель промолчал.

Янчула продолжил:

– Тебе повезло, что ты попал в руки российской контрразведки.

– Вот как?

– Именно так. Ты назвал меня таксистом. Хорошо. Семьдесят пять верст для меня не крюк. Теперь послушай, что предпринял таксист для того, чтобы ты сидел сейчас здесь. Если бы Министерство безопасности Таджикистана не передало тебя российской стороне, тебя осудили бы за убийство одиннадцати человек из группировки Сарацина. – Майор брезгливо сморщился. – Хотя Сарацин был для правоохранительных органов костью в горле. Теперь поговорим о том, чего ты, возможно, не знаешь, но о чем я, майор госбезопасности, знаю не понаслышке. – Майор Янчула перешел на иной тон. – Пограничные войска Таджикистана на сегодняшний день не имеют ни одного юридического документа, который бы регламентировал их служебно-боевую деятельность. Правительству только предстоит принять закон, на основе которого будут разрабатываться другие нормативные акты, в частности – о координации взаимодействия с военными подразделениями из России. В советское время у Таджикистана не было собственных погранвойск, правовой базы, средств. Самый болезненный вопрос – отсутствие национальных кадров, имеющих специальное образование и подготовку. Поэтому все служебные вопросы и сейчас решаются во взаимодействии с российскими военнослужащими.

«Я этого не знаю?» Шеель одарил майора невинной улыбкой. В Пешаваре он с головой окунулся в эту тему. И сейчас мог отрапортовать: посты разбросаны на господствующих высотах, перед ними до Пянджа – минные поля. Минные поля, минные ловушки, считал он, главная трудность на его пути. И еще заставы Московского отряда, например, Иол с его минометным дивизионом.