— Не бананы, конечно, — приговаривал Ларин, сидя на теплом камне, и с отвращением обгладывая тощую лапку ящерицы, отдаленно похожую на куриную, — но уже кое-что. Жить можно.

— Молодцы! — от души похвалил индейцев Федор, доев свой кусок змеи, оказавшейся сладковатой на вкус, — без вас быстро бы ноги протянули. А теперь еще немного повоюем.

Сидевшие рядом индейцы, осторожно кивнули, догадавшись, что их хвалят. Широколобые, скуластые, со слегка вытянутыми глазами и резко очерченным узким ртом, они нисколько не походили на тот каменный портрет, который недавно наблюдали друзья. Немного отдохнувшего Федора потянуло на разговоры.

— Вы откуда хоть родом? — спросил он по-финикийски с безнадежностью в голосе. — Ведь не из этого города наверняка, раз за нами увязались.

Индейцы перестали обсасывать лапки ящерицы и, переглянувшись между собой, воззрились на него, словно на каменного идола. В глазах сквозило непонимание.

— Да знаю я, что вы меня не понимаете, — ответил на их немой вопрос Чайка, прищурившись на солнце и поправив ножны фалькаты, — это ничего. Было бы время, я бы ваш язык изучил, а вы мой. Да времени мало.

Он еще помолчал, скользнув взглядом по верхушкам деревьев, что окружали поляну. Солнце уже приближалось к зениту. На открытом месте становилось жарко, и лес казался им спасением в этот час. Хотя, как выяснилось, кроме людей в нем могли водиться змеи и прочие гады, укус которых мог сильно осложнить беглецам их и без того нелегкую жизнь. Кроме того, не стоило забывать, что в городе уже могли обнаружить брошенный корабль и снарядить погоню, если их вообще искали после землетрясения. Чайка надеялся, что гнев богов, обративший этот неизвестный город в руины, все же отвлек внимание от горстки беглецов, предназначенных быть жертвой. И все же, кто их знает, насколько злопамятны местные. Лучше уйти подальше. Но, даже если это удастся, появлялся другой вопрос — что делать потом? А Федор пока еще не решил, как на него ответить. Он прислушивался к своей интуиции, но она молчала. И Чайка продолжил сбор информации.

— Думаю, ты меня поймешь, если напряжешься, — продолжил он дипломатические переговоры и, ткнув себя в грудь, начал: — Я и все они — финикийцы. Так называется наш народ.

Ларин что-то хотел возразить, но издал лишь нечленораздельное бурчание.

— А ты, — Федор ткнул пальцем в голую грудь ближнего индейца, — ты кто?

Индеец вновь посмотрел на своего товарища, также одетого лишь в набедренную повязку, зато теперь вооруженного деревянным мечом, и, осторожно проговорил, растягивая слова, чтобы Федор лучше уловил смысл:

— Сапо-те-ка!

Чайка порылся в своих скудных знаниях о местных жителях, доставшихся ему еще из прошлой жизни, и память подтвердила ему, что было здесь что-то подобное. Кажется, обитало где-то в этих местах племя неких сапотеков. Во всяком случае, по звучанию было похоже на их название. Все равно ничего другого Чайка пока не мог предположить. Знаний о местной жизни явно не хватало. Были они воинственны или наоборот, стремились жить лишь оседлой жизнью и возделывать поля, он не знал. Однако, если судить по тому, как эти два почти голых индейца разделались со своими врагами в недавней схватке на берегу озера, эти сапотеки драться тоже умели. Не хуже хозяев неизвестного города.

— Значит, вы оба сапотеки?[4]— уточнил Чайка, переводя взгляд с одного индейца на другого.

Те закивали.

— Ну, это уже кое-что, — удовлетворенно кивнул он и задал следующий логичный вопрос.

— А те, — он махнул рукой в направлении невидимого города, смахнув каплю влаги со лба, — от которых мы сбежали. Эти как называются?

Индеец некоторое время молчал, пытаясь сообразить. Затем, кажется, понял. Его лицо приняло суровое выражение, а правая рука невольно легла на рукоять меча. Другой рукой он погладил кадык и, сделав над собой усилие, пробормотал:

— Ол-мека.

— Ага, значит, ольмеки,[5]— кивнул Федор в знак понимания, — слышал, знаю.

Он откинулся чуть назад, вновь прищурившись на солнце, которое грело все сильнее с каждой минутой. Лесная тень укрывала их лишь частично.

— Ну, теперь хотя бы понятно, против кого дружите. Значит, у вас с ними, так скажем, напряженные отношения.

Индейцы, ничего не говоря, смотрели на Федора. На этот раз его слова остались без ответа. Да он особенно ничего уже и не спрашивал, а разговаривал сам с собой. Но тут неожиданно разговор получил продолжение.