– Что случилось? – спросила Мэй.

– Что-то с Мартином, – заговорила Тобин, увидев его поднятые кверху кулаки.

«Он – вспышка молнии», – воскликнул один из дикторов, так как Мартин забил свою первую шайбу в игре.

«Золотая Кувалда», – добавил другой, когда Мартин врезался в одного из «Нефтяников», свалив его с ног на лед, ведь он заколачивал шайбу своим фирменным ударом.

«У Картье тело боксера и инстинкт убийцы в придачу», – отметил первый комментатор.

– Золотая Кувалда, – произнесла восхищенно Тобин.

– «Мертвая хватка», – подметила Мэй, наблюдая, как он сцепился взглядом с Нильсом Йоргенсеном, звездой голкипером «Нефтяников».

Дикторы объясняли историю их соперничества. В одном из самых знаменитых хоккейных поединков Мартин и Нил сильно повздорили, и инцидент кончился разбитым носом и лицом Нильса, нуждающимся в существенном ремонте. В качестве возмездия три сезона назад Йоргенсен взял реванш над Картье, оставив его с разодранным глазом, требующим операционного вмешательства, чтобы восстановить отделившуюся сетчатку.

Такой был хоккей, но когда Мэй увидела шрамы на щеках и подбородке голкипера, она похолодела от ужаса при одной мысли, что Мартин сделал это и получил возмездие.

Как только телевизионная камера приблизила лицо Мартина, Мэй подумала, что никогда не видела такой напряженности в человеческих глазах.

– Они ненавидят друг друга, – отметила Тобин.

– Похоже на то – вздрогнула Мэй.

– Ничего себе, Мэй.

– Да.

– Такого взгляда нам с тобой не встретить в повседневной жизни. Мартин страстно ненавидит Йоргенсена. Я должна волноваться за тебя?

Мэй внимательно вгляделась в эти два лица на экране телевизора, подумав, что эмоции присутствуют с обеих сторон, ненависть этих игроков взаимна.

– Волноваться за меня? Что ты хочешь этим сказать? – спросила ее Мэй, удивленная вопросом своей подруги.

– Парень, который способен так смотреть, – пояснила Тобин, – который может биться с другим, позволяет себе приходить в подобную ярость…

– Со мной он такой нежный, Тобин, – покачала головой Мэй, вспоминая его поцелуй.

– Но в нем это есть. – Тобин смотрела на экран. – Сама посмотри. Ты же видишь, разве нет? Он неистов и вспыльчив.

– Не со мной, – настаивала на своем Мэй.

– Интересно, а он в силах управлять своим «я», – задумалась Тобин. – Когда что-то действительно выводит его из себя.

Мэй подумала о совах в сарае, как они суживают глаза и устремляются вниз за своей добычей, и именно таким Мартин предстал перед ней в тот момент. Идея подарить ему розовые лепестки показалась ей смешной, нелепой, но когда она забралась на кровать, она вспомнила «… что этому суждено было случиться…».

– Ты чего молчишь? – поддразнила Тобин.

– Гордон – юрист, – тихо произнесла Мэй. – Он учился в Гарварде. Он совладелец «Своупс энд Брэй», и он посещает университетский клуб. Никто лучше Гордона не умеет владеть своими эмоциями. Не так ли? Ты согласна?

– Да.

– И никто никогда не причинял мне большей боли, – заметила Мэй.

– Понимаю, – согласилась Тобин.

– Мартин не станет причинять мне боль.

– Они побеждают? – Кайли пробормотала, неожиданно очнувшись от полудремы.

– Да, два один, – сказала Мэй.

– А где Мартин?

– Там, – произнесла Мэй, наклонившись вперед, что бы коснуться его фигуры на экране.

– Мартин быстро катается на коньках, – проговорила Кайли. – И он умеет кататься на коньках назад.

– Да, это он умеет, – подтвердила Мэй, не спуская с него глаз.

– Ты можешь сказать это снова, – подначивала подругу Тобин, давая понять Мэй, что она стала на ее сторону.

Хоккей никогда ничего не значил для подруг. Как, впрочем, и все остальные командные игры. Школьницами Мэй и Тобин играли в теннис, плавали и катались на велосипеде. Они ходили в пешие походы вокруг замка Селдена каждое лето и катались на лыжах по холмистой местности Блэк-Холла каждую зиму. Но теперь, наблюдая за тем, как Мартин Картье ведет шайбу со скоростью сто одна миля в час и забрасывает ее в ворота, Мэй задавалась вопросом: что такое она пропустила в своей жизни?

Мартин все время двигался, катаясь назад и вперед, перемещаясь так, как будто ему просто нравилось движение, стремительно вырываясь вперед и неожиданно откатываясь назад, дразня другую команду, получая и передавая пасы и отправляя шайбу в цель одним незаметным движением. Затем делал это снова и снова с другой стороны. Это напоминало одновременно и танец и борьбу. Мэй была загипнотизирована этим действом, но она чувствовала, что боится столкновений – те шрамы на лице вратаря Эдмонтона.

– Давай, давай, вперед, – подначивала Тобин.

Толпа кричала, и дикторы вопили. Мэй следила за стрелками часов. Она впилась ногтями в ладони рук и слушала, что они говорили: «… Проход, перехваченный Картье, он берет шайбу, он поворачивается, он бьет по воротам…»

– Они победили! – воскликнула Мэй.

– Классно! – завопила Кайли.

"Медведи", – продолжал диктор, – выиграли первую игру, победив "Эдмонтон Ойлерз" со счетом 3:1, и потрясающий Мартин Картье забил все три шайбы. Очередной хет-трик Мартина Картье! Мартин Картье. Как вы думаете, Ральф, "Проклятие Картье" снято? Неужели этот год станет годом Мартина и он пройдет до конца и выиграет Кубок Стэнли?»

«Я уверен, надежда есть, и я знаю, весь Бостон, все болельщики говорят о том же у себя дома. Мартин Картье сегодня вечером показал себя…»

– Что такое «проклятие Картье»? – удивилась Тобин.

– Я думаю, это имеет отношение к тому, как долго ему не удавалось выиграть Кубок Стэнли.

Мэй выключила звук и задумалась о «проклятии Картье».

Они сидели очень тихо, напряженно наблюдая за происходящим на экране, рука Мэй обнимала Кайли. Камера показывала беснующуюся толпу, удрученных «Ойлерзов», их разъяренного вратаря Нильса Йоргенсена, ликующих «Медведей».

– Это было невероятно, – зевая, сказала Тобин, поднимаясь с кровати.

– Спасибо, что посмотрела матч с нами.

– Это лучше, чем слушать рев двигателя каждые десять секунд, когда возятся Джон с мальчишками. Если ты считаешь хоккей грубой игрой, позволь своим детям превратить гараж в лабораторию для производства их собственного автомобиля.

Ночь выдалась теплой. Окна были открыты, белые занавески трепетали от легкого дуновения ветра. Воздух был наполнен запахом луговых трав и полевых цветов, мира, далекого от льда и насилия хоккейной игры. Посмотрев на старый свадебный сарай, освещенный белым светом полумесяца, Мэй едва могла поверить, что он был вот здесь, в ее сарае, всего две ночи назад…