Соломатина хотела еще сказать, что Антон – человек исключительный. Он не только красивый мужчина со скрытым пороком. Он необыкновенно талантлив, а это уже совсем другая история. И женщина, которая рядом, должна понять и принять этот груз. Тем более сам мужчина хорошо осознает все эти проблемы. Соломатина хотела сказать, что готова принять Антона и позаботиться о нем. Но что-то ее остановило. Наверное, она пока не хотела делиться тем, что только недавно поняла. То ли в проверке нуждались эти ее мысли, то ли сглазить она не хотела, то ли ждала какого-то тайного знака от Антона.

В быту Антон оказался покладистым, уступчивым человеком. При условии, что на него не давили и не заставляли поступать вопреки его желаниям. Поначалу Соломатиной удавалось сохранять баланс – она не приставала к нему с мелкими придирками, но твердо стояла на своем, когда речь шла о вещах принципиальных. Таковых было немного – алкоголь, поздние шумные возвращения и беспокойные гости. Если относительно второго и третьего почти сразу удалось договориться, то первое было предметом споров и ссор.

– Нельзя, ты губишь себя! – мелодраматично говорила Инна.

– Да ладно, – весело отмахивался Антон.

Во хмелю он был ласков, разговорчив и, можно сказать, уступчив. Но это была лишь видимость. Как только начинался спор, Антон превращался в язвительного, неприятного человека. Он был отменно вежлив и отменно желчен. Он бы ядовит в своих репликах и насмешках. Соломатина терялась, обнаружив в нем совсем другого человека.

Наутро после подобных стычек Антон опять был мягок, виновато просил прощения. Он соглашался со всеми упреками Инны. Но… Соглашаясь на словах, на деле он придерживался выбранного образа жизни. Позднее утро, неспешный день, работа по вечерам. И обязательное вино. Утром, днем и вечером. Когда однажды Соломатина обнаружила Антона в пижаме и с бокалом вина в двенадцать часов дня, она даже онемела. Причин для ступора было две. Во-первых, пижама. Шикарная, шелковая пижама синего цвета с золотистым орнаментом. Пижама состояла из широких длинных брюк и изумительной куртки. На ногах у Антона были мягкие тапочки из коричневой кожи. Второй причиной был бокал, полный розового вина.

– Приветствую тебя, соседка. – Антон поднял бокал и предложил: – Налью полглотка?

– С ума сошел, – невежливо фыркнула Инна. – Время-то какое!

– Нормальное, – улыбнулся Пьяных, и Соломатина чуть не ахнула, таким красивым он ей показался. Эти тонкие черты, и смуглая кожа, и светлые глаза, и… И эта неуместная на их малюсенькой кухне аристократическая и явно очень дорогая пижама.

– Слушай, я не любитель подобного, – в который раз произнесла Инна, нахмурив брови и стараясь сделать все, чтобы на лице не отразилось восхищение увиденным.

– Давай я тебе красного налью. Я тут сделал запасы, – невозмутимо произнес Антон и распахнул холодильник, две полки которого были превращены им в подобие винного подвала.

– И красного не хочу. И белого, – предвосхищая вопрос, сказала Соломатина, – я не люблю, когда много пьют. Я боюсь пьяных, мне сложно общаться с человеком, у которого сдвинуты оси.

– Какие оси? – сделал удивленные глаза Антон.

– Ты отлично понимаешь, о чем я, – строго произнесла Инна. – Я должна буду тоже пить, чтобы говорить с тобой на твоем языке. Иначе…

– Иначе ты попросишь меня съехать, – продолжил Антон.

– Да нет, живи. Только постарайся меньше пить, – ответила Инна. И чтобы как-то сгладить ситуацию, спросила: – Где ты достал такую классную вещь?

– Отец прислал. Из Вены. И тапочки тоже. Он почему-то решил, что это самая необходимая вещь. Для поэта.

– Гм, – озадаченно проронила Инна, – а может, он и прав. Что-то вдохновенное в ней есть. Свобода, что ли. А без свободы как творить?!

Антон внимательно посмотрел на Соломатину.

День за днем они узнавали друг друга. Рассказывая о себе по чуть-чуть, понемногу, так, чтобы не испугать и не напрягать друг друга, они знакомились, сближались в вещах общих и разумно дистанцировались в вопросах непримиримых. (Исключением был вопрос количества употребляемого Антоном алкоголя.) Оба никак не могли рассудить, что их свело, как понимать это их соседство. Соломатина убеждала себя, что исключительно милосердие, сочувствие и понимание, каким необычным талантом наделен Антон, вынудили ее сделать подобное предложение. Пьяных же свое неожиданное согласие расценивал как собственную растерянность.

– Инна, я съеду. Очень быстро. Вот только найду, куда, – сказал он Соломатиной на третий день после переезда. Сказано это было на абсолютно трезвую голову и после того, как они столкнулись в маленькой прихожей.

– Как хочешь, – пожала плечами Инна, – только ты мне не мешаешь, вдвоем удобней платить за квартиру, не так страшно и вообще веселей. И хозяйство вести проще.

– Ну, это не про меня, – рассмеялся Антон.

– Да? – простодушно удивилась Инна. – А Кулько рассказывала…

– Мало ли что рассказывала Аня. Мы же не будем это обсуждать, – отрезал Антон.

Он был прав. Да и Соломатина сама не хотела ничего обсуждать. Она была рада, что Антон здесь, в соседней комнате. Он ей очень нравился, а все проблемы, которые их могли ждать, ей казались не такими уж страшными.

Их отношения начались как раз с того вечера, когда они отмечали выход его книги. То самое розовое вино, которое так любил Антон, пила и Соломатина.

– Это хорошее вино, сорт винограда такой. С ароматом ягод, – рассказывал ей Пьяных.

Соломатина смеялась – она давно не чувствовала себя так хорошо. И совсем не таким пропащим казался ей Антон, и вся его история с Кулько вроде как уже больше и не существовала. Сейчас, на этой маленькой и аккуратной кухне, были только они и их теперь уже общее событие.

– Я так рада за тебя, ужасно рада, – проговаривала Инна.

– Я почему-то верю тебе, ты искренне говоришь, – серьезно сказал Антон и взял ее за руку, – ты действительно рада.

Соломатина не отняла руку – Антон был близко, а жизнь со всеми передрягами и проблемами осталась где-то там, в прошлом, или просто за стенами дома.

– Понимаешь, мне как-то удивительно не везет. Вроде все делала правильно – училась, опять училась, работала, уволили, опять работала, опять уволили…

– Как так? – удивился Антон, не отпуская ее руку.

– Ну, вот, – пожала плечами Инна и вдруг разрыдалась.

– Да что ж ты так! – перепугался Пьяных, отпустил ее руку, налил воды, заставил выпить, погладил по голове и приказал: – Рассказывай.

– Что? – посмотрела на него Инна.

– А все. С самого начала рассказывай.

– Как? Все-все?

– Все-все.

– Что это? А что, розового этого самого с ягодами нет? – удивилась Инна, когда Антон поставил перед ней чашку.