Вернувшись с дачи, они увидели, что Дмитрий сильно похудел. С тетей Катей он поздоровался с явным облегчением, а на сестру буквально накинулся, рассказывая о том, что успел прочитать. С отцом он держался безлико, но вежливо, и весь остаток лета оба избегали ссор.

Женя снова работала со своей пионерской дружиной, помогая строить детский сад, его должны были открыть осенью. В свободное время ходила к Марише, ставшей ее лучшей подругой. Про Веру она решила, что та очень игрива. Это заключение она сделала, обнаружив, что Дмитрий проявляет интерес к ее приятельнице.

К Вере — первой он направился в гости, поменяв костыли на палочку. Дмитрий находил Веру очаровательной и, несмотря на возраст, развитой, к тому же, как их мать, обладающей артистическим налетом. Телом она уже созрела и, как и юноша, была наполовину еврейкой. Девушка — прямо для него.

Как бы он хотел быть снова здоровым, танцевать с ней, поднять на руки, понести не хромая. Может быть, думал он, глядя на ее округлые бедра под цветастым хлопком, не следовало так поспешно отказываться от предложения американца. Его «друзья» могли бы вылечить его, устранить хромоту, сделать походку мужественной. Он обязан был попытаться — для Веры, не говоря уж об обществе, которому требовались здоровые люди.

Но когда Бернард в следующий раз появился в их доме, шел уже сентябрь, Дмитрий находился в школе и не смог его увидеть.

Промышленник появился у них в середине дня, по срочному делу — он хотел предупредить Георгия о предстоящих изменениях в партийном руководстве. На Западе поговаривали, что героя войны маршала Жукова вскоре отправят в отставку.

— Злостные слухи, — отозвался Георгий, но холодок пробежал по спине, и он почувствовал, как заныли обрубки пальцев.

— Георгий Михайлович! — резко заговорил американец. — Я не намерен тратить время на бесцельные пререкательства. Я сам рисковал, приходя сюда. Поэтому перестаньте повторять, как попугай, положения из партийной программы.

— Как вы смеете так разговаривать со мной в моем собственном доме, — от злости на коже Георгия появились мурашки.

— Времени мало. Выслушайте же меня, — Бернард стоял посредине гостиной, отказавшись даже от чашки чая, чтобы не тратить время. Хозяин сидел прямо пред ним.

— Что вам нужно, — прямо спросил он. — Только не рассказывайте, что пришли сюда во имя «дружбы».

— Поверьте, дружеские чувства я и в самом деле к вам испытываю. Но ответ вы знаете и сами. Я серьезно занялся продажей сельскохозяйственной техники и надеюсь, что дело будет доведено до конца, и я получу вознаграждение в соответствии с условиями, которые мы с вами разработали. Это ясно?

— Вполне. Ваши «дружеские чувства» произрастают из жажды наживы.

— Какой толк в этих пререкания? Никто из нас не хочет, чтобы дело попало в дурные руки. В лучшем случае вы предстанете перед судом по уголовному делу о похищении икон. А можете исчезнуть без следа, если мой заем будет расценен, как подкуп. Это будет означать, что вы воспользовались своим положением в партии и, предав страну, продались западным империалистам.

Георгий вскочил и принялся расхаживать по комнате: от окон к камину, от камина к окнам — пальцы заложенных за спину рук невыносимо ломило.

— А вы? Вы потеряли доверие своего правительства. Вы провалили контракт, не говоря уж о том, что собирались присвоить себе несметные богатства.

— Верно, — легко согласился американец. — А теперь, когда мы высказали вслух то, что мы знаем друг о друге, не вернуться ли к нашему делу. Время не терпит.

— Признаю… — Георгий внезапно остановился так близко от Бернарда, что тот машинально отступил назад. — У меня и у самого возникли кое-какие подозрения, но мне негде было их проверить. Тем не менее я предпринял определенные шаги, — он пихнул американца в грудь. — Не спрашивайте, какие это были шаги. Могу только сказать, что я принял меры, чтобы дело не погибло, если… если со мной что-нибудь случится. Запомните слово «Лотко» — не гадайте, что оно значит, оно не значит ничего — и будьте готовы к отплытию.

Бернард слегка коснулся плеча Георгия:

— Извините, что недооценил вас. Я вам очень благодарен. Очень. Могу и я сделать что-нибудь для вас?

Георгий почмокал губами, минуту помолчал и быстро начал:

— Если что-нибудь подобное произойдет, я прошу вас защитить моих детей. Все продлится недолго — несколько месяцев. Полагаю, нынешняя политика будет заключаться в установке на окна решеток — борьбе против «интернационализма», рассчитанная реакция на ситуацию в Югославии, временное изменение курса. Будут порваны все связи с Западом, начнется преследование людей, известных дружескими отношениями с иностранцами. Думаю, меня уберут с поста, может быть, вышлют из Ленинграда, но лишь на некоторое время. Когда положение в Югославии «нормализуется», я снова окажусь на своем месте.

Но сейчас все будет обставленно так, как будто со мной разделались навсегда, в назидание тем, кто подумывает о панибратстве с Западом. Дети будут объявлены сиротами, и их могут взять на попечение государства, — Георгий остановился, собрался с духом и, взяв обе руки Бернарда, попросил: — Позаботьтесь о детях. Защитите их, умоляю вас.

Все случилось так неожиданно — даже способность Бернарда моментально схватывать ситуацию не позволила ему сразу же осознать просьбу Георгия. Несколько минут он постоял, размышляя:

— Дмитрий никогда не примет моей защиты.

— Может быть, он будет вынужден ее принять.

— Но ведь ему шестнадцать. Юноша достаточно взрослый для того, чтобы государство оставило его в покое.

— Но Жене только тринадцать. Еще девочка. За ней должен кто-нибудь приглядывать, и она вас обожает.

Бернард вспомнил тот вечер, когда она с жадностью набросилась на еду, ее сверкающие золотисто-рыжие волосы, сияющие жизнью глаза. А когда он подарил ей чулки — такой обыкновенный подарок — как она подбежала его поцеловать!

— Девочка мне нравится, — он осекся, опасение внезапно вырвалось наружу. — Но у меня никогда не было детей и я их не понимаю.

Бернард почувствовал, что Георгий смотрит на него почти с жалостью.

— И все же вы должны сделать все, что можете.

Решение пришло помимо его собственной воли. Бернард не мог припомнить, чтобы с ним случалось такое раньше.

— Вы можете вывезти их из страны, — продолжал Георгий.

— Похитить? — на секунду идея захватила американца. Необычное дело. Вызов. Потом он стал думать о последствиях. — А если вы будете в ссылке дольше, чем рассчитывали? Предположим, год или даже больше.

— Маловероятно.

— А все же если это произойдет?

— Мне больше не к кому обратиться, — просто ответил Георгий. — Иконы начнут поступать в течение недель после моего ареста, если он состоится. На ящиках будет канадский штемпель, и в них упакуют продукты питания и текстиль. Но в каждом будет полое пространство.