Он нацепил на лицо улыбку и шагнул внутрь.

— Ну что, господа астронавты. Как успехи? Посторонних на борту не замечено?

Богданов вежливо улыбнулся в ответ. Вышло с натяжкой.

Зато Кадзусе повернулся с абсолютно серьезным видом:

— Знаешь, Алекс, — задумчиво выдал доктор, — у меня страсть к хорошему шоколаду. Я на днях вот здесь, возле пульта оставил шоколадку. Отошел буквально на четверть часа, а когда вернулся, от нее осталась половина. Как думаешь, это Баркер приложился? Или на борту представитель внеземной цивилизации?

Александр краем глаза отметил, как поежился Мацуме.

— Шутник, — усмехнулся Погребняк доктору.

— А я вот думаю, — сохраняя непроницаемое лицо, продолжил Кадзусе, — что это инопланетное вмешательство. Уж точно не Баркер. Это не может быть Баркер, он всегда говорил, что не любит шоколад.

Вид у японца был совершенно серьезным, только глаза предательски сияли, выдавая юмориста. Александр посмотрел на Баркера, Кларк расхохотался.

— Я не говорил, что не люблю шоколад.

— Ты говорил, что не любишь сладкое, — упорствовал доктор.

— Какое сладкое, там девяносто процентов какао бобов!

Кадзусе с тоской поглядел на Александра.

— Извини, Алекс, значит, шоколад обгрызли не чужие, а свои. А я-то надеялся… Вечно ты все портишь, Кларк.

— Пришел специалист по тарелочкам, и работа встала, — вклинился в общее веселье капитан.

— Хватит работать, — легко отозвался Погребняк. — Обедать пора.

Богданов стрельнул взглядом по часам и посерьезнел.

— Весельчаки. С вашими шутками весь распорядок прахом пойдет. Идем обедать.

Услыхав про обед, первым подскочил Баркер.

— Надеюсь, мне не придется тут опять сидеть и ждать, пока вы пожрете?

— Воспитанные люди, Кларк, не жрут, а кушают, — не упустил случая поддеть Кадзусе.

— Те, которые кушают, могут и без обеда обойтись. А я голодный и не хочу кушать. Я хочу жрать.

— Хватит, — оборвал Богданов и обвел взглядом экипаж. — Сегодня дежурит Мацуме.

Погребняк почувствовал, как сердце выдало пару лишних ударов. Младший из япошек, несмотря на свою замкнутость, все время находился среди людей. За семь дней полета у Александра не было ни единой возможности поговорить с ним тет-а-тет. Он уже практически махнул рукой, отчаявшись побеседовать с Мацуме наедине, и теперь не собирался упускать неожиданно подвернувшийся шанс.

— Хорошо, — сдавленно произнес японец, не поворачивая головы.

Бортинженер чуть ссутулился, голову едва заметно втянул в плечи. В фигуре его появилось напряжение.

Кадзусе и Баркер уже выходили из рубки. Капитан посмотрел на замешкавшегося Погребняка.

— Идешь?

— Я останусь, — улыбнулся Александр. — Составлю компанию бортинженеру, чтоб не скучал. А потом вы нас отпустите.

— Окей, — кивнул Богданов и вышел.

Дверь тихо встала на место. Погребняк повернулся к японцу.

Мацуме сидел, уткнувшись в экран. Напряжение, что наметилось было в его фигуре, спало. На Александра он бросил короткий благодарный взгляд, но болтать за жизнь с ним не торопился.

Погребняк приблизился, заглянул на дисплей через плечо японца. Датчики на экране подрагивали в пределах нормы, но другой темы, чтобы завязать разговор не нашлось.

— Судя по зеленому цвету, у нас все в порядке, — мягко начал Александр.

Японец кивнул.

— И ничего не сломалось?

— Когда сломается, я скажу, — обнадежил Мацуме. — Всем по громкой связи. Если кто-то вдруг этого раньше не заметит.

— А что, обычно заметно?

Японец снова кивнул.

«Чертова кукла, что ж ты все в молчанку играешь!» — мысленно выругался Погребняк.

— А это? — как в спасение ткнул он пальцем в темный датчик. — Сломано?

— Это «Хольдерман». Он не сломан, он выключен, — меланхолично произнес Мацуме и поинтересовался: — Тебе всё это, правда, интересно?

Вопрос был задан так, что врать показалось неуместным.

— Нет, — честно признался Александр.

— Тогда зачем спрашивать?

— Молчать как-то… неуютно, что ли.

Александр быстро облизнул губы.

Мацуме в ответ молча пожал плечами.

— Ты не очень-то разговорчив, особенно если сравнивать с братом.

— Не надо сравнивать.

У Мацуме была странная привычка, он не смотрел на собеседника. Вообще. Даже если поворачивал голову, взгляд его пробегал мимо. Всегда. Отвечал японец коротко, лаконично. Говорил все больше простыми фразами, а иногда и вовсе ограничивался жестом. И смотрел на дисплей, хоть даже там ничего не происходило и не менялось.

Создавалось впечатление, что с пульсирующими столбиками датчиков японец чувствует себя комфортнее, чем с родным братом. Вот только с этим никак не монтировалась его манера постоянно находиться среди людей.

— Мне показалось, или ты боишься оставаться один? — наобум шарахнул Александр.

Мацуме едва заметно напрягся.

— Нет, — ответил суше, чем требовалось.

Погребняк мысленно усмехнулся, чувствуя, что нащупал брешь в защите. Японец снова сосредоточенно таращился на экран, делая вид, что его ничто больше не трогает. Александр повернулся к выходу.

— Я думал, тебе одному будет скучно. Но раз я не нужен, пойду, пожалуй.

И он не спеша направился к двери. Если расчет верный, японец остановит его шагов через десять.

Мацуме боится. Вот только чего? По данным личного дела, он летает с детства. Ни в какие аварии не попадал. Критических ситуаций тоже не было. Все предельно гладко. Тогда что же?

Или он ошибся?

«Восемь, девять», — мысленно сосчитал Александр, приближаясь к двери.

— Погоди, — окликнул бортинженер.

Погребняк выдохнул и обернулся. Мацуме развернулся в его сторону, но смотрел все равно мимо. Не то на дверь за спиной Александра, не то вообще в никуда.

— Не уходи. Ты прав. Я опасаюсь.

Александр сделал шаг навстречу и, добавив в голос заботы, поинтересовался:

— Боишься космоса?

— Нет. — Мацуме снова развернул кресло и уткнулся в дисплей. — Нет, не космоса. У меня детство прошло в космосе.

— Как это? — заинтересовался Погребняк, хотя прекрасно знал «как это»: благо, все это было подробно расписано в личном деле.

— Мама работала на Юпитере. Станция «Амальтея-3». Кадзусе уже пошел в школу, учился. А меня мама брала с собой.