ранее, великолепна - рукава с узлами и вихрями, переходящие в пару волков, тянущихся под ключицами.

Он берет игрушку между большим и указательным пальцами и кладет ее обратно на упаковку. Она настолько пропиталась моими соками, что уже не кажется розовой.

Бард снова поворачивается ко мне, его голубые глаза почти черные.

— Ты так хорошо справилась. Тебе понравилось?

— «Понравилось» — это еще мягко сказано, — отвечаю я, все еще задыхаясь.

Бард расположился между моих раздвинутых ног. Его взгляд скользит по моим губам и возвращается к глазам. Если бы мои конечности не были такими тяжелыми, я бы обхватила его за шею и притянула к себе для поцелуя. Не помню, когда в последний раз я чувствовала себя так беззаботно. Все это благодаря пальцам Барда и растяжке.

— Расслабилась, милая? — спрашивает он.

— Очень, — отвечаю я с ленивым вздохом.

— Хорошо, — рычит он, — Потому что сейчас ты возьмешь мой член.

 

Глава 11

Я лежу на диване без сил и костей, мое зрение расплывается. Последние остатки оргазма от растяжки все еще пульсируют, когда Бард тянется вниз и хватает меня за бедра.

Мой взгляд опускается по его выдающимся грудным мышцам и тугому прессу к эрекции, такой длинной и толстой, что кажется, будто это еще одна игрушка. Даже головка члена, которую я видела раньше, кажется размером почти с мой кулак.

— Подожди, — пытаюсь поднять руку, но она слишком тяжелая. — Как он может быть настоящим?

Бард обхватывает пальцами свой член. Из его щели сочится сперма, стекая по головке и невероятно толстому стволу. Мой желудок опускается вниз, и я шокировано втягиваю воздух.

К черту растяжку. Никакие игрушки не смогут подготовить меня к такому огромному члену.

— Все в порядке, — говорит Бард. — Я не буду сильно.

— Не... — слово умирает на моих губах.

— Только кончик.

Он продолжает поглаживать свой ствол, словно пытаясь убедить меня, что это не страшно. Я завороженно слежу за движениями его пальцев. Толстые вены проступают по бокам, словно лианы, обвивающие дерево, притягивая меня ближе.

Это изысканный шедевр. Просто завораживает.

Минуточку. Почему я жалуюсь, если тощий член Коннора ни разу не заставил меня кончить? Бард огромен, но он потратил столько времени, чтобы я расслабилась и приготовилась. Он точно знает, что делает.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

Я задыхаюсь.

— Просто это так... — качаю головой. — Я никогда не видела ничего такого большого.

Большинство парней преувеличивают, когда говорят, что они огромные.

— Ты будешь хорошей девочкой и возьмешь мой член или будешь продолжать быть соплячкой?

У меня отпадает челюсть.

Как он меня только что назвал?

— Я не соплячка, — огрызаюсь я.

— Докажи это, — говорит он.

Обратная психология на меня не действует. Именно это я и говорю себе, когда моя рука сама собой перемещается между нашими телами и хватает его ствол. Он такой толстый, что мои пальцы не смыкаются, но я стараюсь крепко сжать его.

Бард шипит сквозь дыхание, его бедра дергаются. Моя грудь вздымается от триумфа, и я упиваюсь чувством победы. Кого он назвал соплячкой?

— Поверь мне, — говорю я, набираясь храбрости. — Это ты будешь стонать.

Ухмыляясь, Бард накрывает мою руку, обхватившую его член.

— Хочешь поспорить, милая?

— Давай. — Я покачиваю бедрами.

Когда он упирается своей головкой в мой вход, по позвоночнику пробегают мелкие мурашки. Мышцы напрягаются, пульс учащается, а на лбу выступает пот. Это похоже на первый раз, хотя я не девственница.

Бард - первый мужчина старше меня, первый огромный член, и первый мужчина, который заставил меня дважды кончить, не желая ничего взамен.

Он наклоняется, его губы касаются моего уха.

— Дыши, Брианна. Растяжка расслабила твою киску. Ты даже не почувствуешь толчка.

— Черт.

Должно быть, он чувствует, как я напряглась, потому что его вторая рука проскальзывает между нашими телами и проводит успокаивающие круги по моему клитору. Удовольствие закручивается вокруг моей сердцевины, возвращая последние толчки, и мои мышцы расслабляются.

— Хорошая девочка, — хрипит он. — Ты так хорошо справляешься.

— Давай уже, — шепчу я, мои конечности дрожат.

Он толкается в меня, пока головка его члена не проникает внутрь. Ощущения взрываются в моем ядре, по внутренней стороне бедер и вверх по животу. Я тяжело дышу, глаза закатываются к затылку.

— Смотри на меня, — говорит он.

Я моргаю и перевожу взгляд на лицо Барда, которое превращается в маску контроля. Он входит в меня медленными, восхитительными толчками, его пресс подрагивает от сдержанности.

— Ох, блять, — бормочу я. — Ты чертовски большой.

Он целует меня в губы.

— Оставайся со мной, милая. Ты сможешь принять каждый дюйм.

— Легко. Тебе. Говорить, — стону я.

— Ты привыкнешь ко мне.

Он продолжает входить в меня неглубокими движениями взад-вперед, позволяя моему телу приспособиться к его размерам. Он ни разу не прервал зрительного контакта, даже когда его теплая рука коснулась моей щеки. Как будто он не хочет упустить ни одного момента.

Бард огромен совсем не так, как растяжка. По крайней мере, игрушка начинала с малого и постепенно расширяла. С членом Барда нет никаких вариаций размеров. Он просто толстый, твердый и неподатливый.

Его выпуклая головка касается моей точки джи, отчего моя спина выгибается.

— Нравится, как я тебя раскрываю, Брианна? — уголок его губ приподнимается в полуулыбке.

— Проклятье, да, — стону я.

— Я знал, что ты сможешь, — бормочет он и толкается вперед, пока не заполняет меня до отказа.

У меня перехватывает дыхание. Я вцепляюсь в его плечи, благодарная за то, что он подготовил меня, потому что его длина и обхват нечеловеческие. Как Лайра могла изменять, если она замужем за таким очень одаренным мужчиной? Это не имеет никакого смысла.

Бард остается с членом внутри меня, его большие руки обхватывают мои щеки. Голубые глаза блуждают по моему лицу, как будто он ищет что-то в моих чертах.

Я замираю, мое сердце трепещет, ожидая, пока мышцы приспособятся, но даже когда моя киска перестает сжиматься вокруг его члена, он все еще не двигается.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я.

— Впускаю себя в тебя, — отвечает он, его взгляд смягчается. — Наслаждаюсь моментом, который хочу запомнить на всю оставшуюся жизнь.

Я замираю, гадая, действительно ли он говорит то, что говорит,