уволил твоего телохранителя, — берет себя в руки Сергей, говорит сухо, старается собрать разбитое сердце и как можно скорее скрыться от ее испуганных глаз. — Я уволил всю прислугу, — он делает еще шаг назад, как будто какая-то невидимая сила отталкивает его. — Телохранитель тебе больше не нужен, ты свободна в своих действиях. А прислугу набери другую.

Он еще раз бросает на Аню убитый взгляд и выходит из кабинета. Оставляет ее одну с мыслями и совестью.

Глава 10.

День выдался хмурым. Дождь накрывает весь город, делает его еще более угрожающим и угрюмым. Маленькие капельки дождя украшают огромные окна. Они тонкими струйками сползают вниз, как слезы. Весенний дождик бывает таким холодным. Аня стоит у окна в гостиной и смотрит, как вены дождя расползаются по стеклу. Город топят грязные лужи, и он гниет в старой опавшей листве. Грязь. Она везде ранней весной, даже в душе Ани. День уже подходит к концу. Сумрак вечера накрывает своим одеялом большой город. Аня всматривается вдаль не в силах унять тревогу. Где-то там, в суете этого муравейника, Сергей. Она не видела его весь день. После утреннего разговора он ушел, хлопнул дверью, прихватив с собой ключи от личного автомобиля. Ушел, так и не переодев домашнюю одежду.

Не отвечает на сообщения и звонки. Этот игнор тревожит Аню, заставляет каждую минуту бежать к телефону и часами смотреть в пустую даль. Выискивать глазами маленькую родную точку в потоке людей.

— Да успокойся ты, — Надин голос звучит хрипло после бурной ночи. — Сказал же, чтобы прислугу сама набрала, значит, не выгоняет.

Аня стоит у окна, разглядывает серое небо, которое уже покрывает тень вечера. Слушает нравоучения подруги, а у самой мысли где-то далеко.

— Я обидела его, — разочарованно. — Пойми, бар — это еще полбеды. Я подумала, что он меня ударит и подсознательно была к этому готова. Как будто по-другому Сергей не мог поступить. Он был таким злым. Я не знаю, почему я так решила, но он …

— А вот я знаю, — Надин голос искажает телефон и делает металлическим. — Я хоть и была пьяная, — подругу явно передергивает на другом конце провода, — но отлично помню его безумные глаза. Твой Сергей готов был убить всех, кто попадался на пути. Даже меня сковал страх. Он у тебя точно больной. Не пробовала показать его тушу психиатру? — Надя переводит дыхание от возмущения. — Он парню ребра сломал, я знаю, я ему звонила сегодня. И скажи мне теперь честно, что его могло остановить от удара? Твои красивые глаза?

— Надя, ты ошибаешься. Он не такой. — Аня качает головой под стук дождя по стеклу. — Просто я неправильно его поняла. Он же меня искал, и потом эта сцена в баре… — оправдывается Аня.

— Ну, ну, — с горечью вздыхает подруга. — Ладно, всё, хватит. Вернется твой Сергей. А почему ты не спрашиваешь, как я? — решает увести разговор в другую сторону подруга.

— Ну и?

— Что и? — хихикает Надя. — Я напилась, добралась домой по воздуху, кстати, спасибо вашему амбалу. Извини, за подробности, ходила в туалет при чужом дяде, который не мог уйти без разрешения хозяина. Придурок. А потом я еще и спала с ним, — заканчивает свой рассказ Надя на интимной ноте.

— Что? Ты совсем обалдела? Прям так сразу? — Аня кашляет в трубку, глаза превращаются в блюдца.

— Дура ты! Вот, значит, какого ты обо мне мнения! — возмущается Надя. — Мне вообще не до этого было, хотя, признаюсь, мальчик очень симпатичный, — смеется Надя. — Я спала на кровати, а он в кресле.

— Фу, я уж подумала…

— Знаю, о чем ты подумала! Сама-то как?

Аня пожимает плечами, как будто Надя может ее видеть. Она поднимает руку и рисует солнце на запотевшем от ее дыхания стекле.

—

Не знаю, так же, как и ты. Только утром мы еще и поругались.

—

Ага, типа, поговорили. Ну, Аня, ну, не ударил же…, и, я думаю, что все наладится, — как-то тревожно произносит это Надя.

—

Он и не собирался этого делать. Дело во мне, — утвердительно. — Я почему-то решила, что это должно произойти, вот и все… — чуть не плачет в трубку Аня.

—

Не хнычь, он покатается и приедет. Потом еще раз поговорите. А сейчас займись делами, отвлекись, найми новую прислугу.

— Я сегодня только этим и занимаюсь весь день… Я убрала дом, приготовила ужин.

— Ты что, умеешь готовить? — заходится смехом Надя.

— Да, представь себе. Мама научила, — язвительно отвечает Аня. — А прислуга пока подождет. Я думаю, нам так легче будет помириться.

— Может, ты и права…

Дождь шумно стучит по серой дороге. Большие капли громко разбиваются о железный корпус его машины. Сергей летит по прямой вдоль плотной стены леса. Он сдавливает с обеих сторон и угрожающе нависает над одинокой машиной. Авто несется вперед в потоке дождя, разбивает капли своим носом. Куда? Сергей не знает. Дворники прыгают перед глазами, пытаются помочь хозяину лучше видеть дорогу. Не помогают. Глаза Сергея мутные, пелена непролитых слёз жжет сетчатку и разъедает очертания. Он сжимает одной рукой кожаный обруч руля, а в другой держит дымящуюся сигарету. Он редко водит сам и давно бросил курить, но сегодня все как-то соединилось. Все это приводит его в чувство, когда он на грани и готов уже сорваться. Скорость освобождает его мысли из каменных рамок, а терпкий вкус сигарет отрезвляет. Сергей сжимает сильнее руль, признается, что так соскучился по горькому привкусу никотина на губах. Он гонит, вдавливает педаль газа до упора, не обращает внимания на мокрый асфальт, зашкаливающий спидометр и на едкий дым. Дальний свет фар прорезает пространство, а яркий слепит мокрые глаза. Сергей молится, чтобы дорога не заканчивалась, а вместе с ней и мысли, поток которых бушующей волной накрывает его сознание.

«Я мыслю — следовательно, я есть». Да, он должен сейчас знать, что он есть. Что он не пропал в страхе ее глаз и не растворился в липких чувствах вины. Сергей делает длинную затяжку, наполняет легкие успокоительным и выпускает тонкую струйку дыма в приоткрытое окно. В горле ощущается легкий привкус ментола, который медленно начинает разъедать сердце. Настырный ветер обдает его лицо, и холод наполняет машину, хоть как-то отрезвляет мысли и возвращает в реальность.

Всю дорогу Сергей вспоминает ее глаза. Они преследуют его в отражении на лобовом стекле, мелькают в свете фар на пустой дороге. Он ощущает ее испуг, вспоминает, как она затаила дыхание в ожидании удара, точь-в-точь как его мама. Бедная женщина вжималась в стенку,