идет прочь от недоверчивого взгляда консьержа. В конце квартала находится железнодорожная станция Черчгейт, а на углу напротив нее есть закусочная с вывеской «Бургеры». После двух недель исключительно индийской кухни мысль о бургере кажется Сомер весьма заманчивой. Она подходит к окошку и заказывает:

— Два гамбургера с сыром, пожалуйста.

Один она съест сейчас, а второй прибережет на потом, чтобы хоть как-то разбавить однообразие из карри и риса.

— Ветчины нет, мадам. Бургеры только с мутоном.

— С мутоном? Это типа баранины?

— Да. Очень вкусно, мадам. Вам точно понравится.

— О'кей, — вздыхает Сомер. — Два бургера с мутоном, пожалуйста.

Местный бургер совсем не похож на те, к которым она привыкла, но Сомер вынуждена признать, что вкус ей очень даже нравится. С приятным ощущением сытости она направляется в сторону набережной, которую уже наводнили уличные торговцы и пешеходы. Мужчины идут группами, смеясь, жуя паан и сплевывая на тротуар. Она замечает, что один бородатый мужик глазеет на нее, нагло разглядывая грудь, и подбивает приятелей заняться тем же. Сомер смущенно складывает руки на груди, и мужчины разражаются смехом. Мерзкие свиньи.

Она идет дальше, стараясь глубоко дышать и смотреть на воду. Но ее взгляд невольно возвращается к толпам людей, которые постоянно приходится обходить. Сомер ждет, что мужчины посторонятся и пропустят ее, но этого не происходит. Каждый раз ей приходится проталкиваться, и в какой-то момент, продираясь через очередную толпу мужчин, Сомер чувствует чужую руку на своей груди и чьи-то бедра, прижимающиеся к ее ягодицам. Она в ужасе осматривается по сторонам и видит двух хихикающих молодых людей. Парень с желтыми зубами посылает ей воздушные поцелуи.

Сомер охватывает паника. Марин-драйв гудит от плотного шестиполосного движения, которое никогда не останавливается. Женщина начинает переходить широкую дорогу. Водители сигналят, машины проносятся совсем рядом. Она быстро идет вниз по одному из переулков в сторону дома. Как только страх отступает, она начинает злиться. Эти мужланы просто жалкие! Даже не верится, что Крис тоже отсюда!

Ей нестерпимо хочется поговорить с мужем, но дома Сомер обнаруживает, что его еще нет. Хорошо, что все остальные спят. Она прячет остатки бургера в холодильник и удаляется в их с Кришнаном в комнату. Потом наливает в ванну два бачка воды и тщательно отмывает каждый сантиметр своего тела. После этого она надевает чистую ночную сорочку, ложится в кровать и ждет Криса.

* * *

Сомер просыпается от шума за дверью. Она смотрит на часы и понимает, что прошло уже несколько часов. Уловив среди всеобщего гама голос Криса, Сомер выходит в коридор. В тот же миг мимо нее, словно и не заметив невестку, проносится мать Криса. Сомер заходит в гостиную и видит, что ее муж ругает одного из слуг. Балкон завален кухонной утварью: кастрюлями, сковородками, столовыми приборами, тарелками и чашками. Еще один слуга яростно трет каждую вещь. Она идет на кухню и видит, как третий работник выбрасывает в мусорное ведро банки с мукой, рисом и бобами. Сомер не верит своим глазам, когда тот высыпает целое блюдо специй — по меньшей мере две дюжины маленьких стальных баночек.

— Крис? — не выдерживает Сомер. — Что происходит?

Крис поворачивается к жене с искаженным от злости лицом. Не говоря ни слова, он хватает ее за руку, ведет в спальню и закрывает дверь.

— О чем ты думала?

— В каком смысле?

Сердце Сомер начинает биться быстрее.

— О чем, черт возьми, ты думала, когда принесла в дом мясо? Ты же знаешь, что мои родители строгие вегетарианцы. Ты осквернила всю кухню.

— Я… Прости. Я не думала…

— У матери чуть инфаркт не случился. Она хотела вообще выбросить посуду, но мне удалось ее убедить, что все можно продезинфицировать.

— Крис, я же не знала. — Сомер поднимается с кровати. — Я помогу сделать уборку.

— Нет.

Крис хватает ее за руку.

— Не надо. Ты уже достаточно натворила. Теперь оставь все как есть.

— Мне очень жаль. Я не знала.

Сомер снова садится на кровать и начинает плакать.

— Что значит ты не знала? Ты так занята своими мыслями, что даже не замечаешь, где находишься? Я говорил тебе, что они вегетарианцы. Разве мы готовили хоть раз мясо, пока они гостили у нас? А ты когда-нибудь видела, чтобы в этом доме подавали мясо?

Крис качает головой.

— Я пойду извинюсь перед твоей мамой, — пытается исправить положение Сомер и снова встает с кровати.

— Да, — соглашается Крис. — Тебе не помешало бы.

Сомер обнаруживает свекровь в одной из спален. Она сидит с женой брата Кришнана на кровати, обложенная разноцветными шелковыми тканями. Сомер вежливо стучится в открытую дверь.

— Привет! Можно мне войти?

— Да, Сомер, — отвечает мать Криса, продолжая неподвижно сидеть.

Сомер присаживается на краешек кровати.

— Они такие красивые, — говорит она, проводя рукой по стопке шелковых тканей красного цвета.

— Мы выбираем сари для свадебного торжества одного из коллег доктора Тхаккара в следующие выходные.

— О! Здорово. А я пришла извиниться за… за кухню. Я не понимала… Я ни в коем случае не хотела вас обидеть, я очень сожалею о случившемся.

Мать Криса качает головой.

— Что сделано, то сделано. Забудем об этом.

— Наверное, я плохо соображала, потому что была немного расстроена.

Сомер делает глубокий вдох.

— Сегодня я пошла прогуляться, и со мной произошел возмутительный случай. Один мужчина… или двое, точно не знаю, распустили руки, когда я гуляла.

Свекровь пристально смотрит на Сомер, подняв брови.

— Они меня трогали, — продолжает Сомер, показывая на свою грудь, — это было ужасно, понимаете?

Она выдыхает и ждет, что женщины проявят понимание.

Впервые с Сомер заговаривает невестка:

— Кришнан отпустил тебя одну?

— Да, то есть нет. Он не сказал мне об этом прямо. Просто он играл в крикет, вот я и пошла прогуляться.

— Конечно, Кришнан бы этого не позволил. Он лучше знает, — говорит свекровь, затем поворачивается к Сомер и добавляет: — Женщинам вроде тебя не положено ходить по улицам одной. Тебе не стоило идти гулять без кого-то из нас ради твоей же безопасности.

— Женщинам вроде меня? — переспрашивает Сомер.

— Иностранкам. У тебя голые ноги и руки, светлые волосы. Все это притягивает неприятности.

Она неодобрительно качает головой, одаривая Сомер осуждающим взглядом.

Сомер вспоминает, что утром была в юбке-миди и футболке. Не положено?

— Я… я запомню на будущее.

Она складывает руки на груди и встает.

— Простите, что помешала.

Женщина быстро идет по коридору, заходит в спальню и закрывает за собой дверь. Сомер пытается не поддаваться растущему внутри недовольству этой страной, ощущению, что здесь все плохо. Пристрастная процедура