до зоны не дошли, а тебя уже закоротило. Усталость чувствуешь? Виски ломит?

Я, признаться, растерялся под напором Порохова. Видимо он решает, стоит ли отозвать миссию.

— Не торопись с выводами, командир, — слова «Ключа» остудили пыл Порохова. — База, слушаю, — видимо с ним вышли на связь специалисты, которые мониторили происходящее из видеокамер в его костюме. — Инфракрасное попробовать? Сейчас сделаю.

«Ключ», приблизился к голове быка и на секунду застыл, будто ожидая чего-то.

— Ого! — результат не заставил себя долго ждать. — Тут и впрямь что-то есть. Это какой-то тяжёлый газ, довольно плотный. Причём ветер его не сдувает… Хотя может это и не газ вовсе, — Разводной снова замер, видимо у него происходит ещё один диалог по другому каналу. — Принято. Беру образец.

Достав из подсумка на бедре колбу, Фёдор поднёс её к сгустку. Спустя минуту пустых попыток собрать образец, он разочарованно прокомментировал:

— Собрать образец в стеклянную колбу не удаётся. Субстанция не теряет целостности, при этом проходит сквозь стекло. Делаю вывод, что это даже не газ, а нечто неосязаемое. Так точно. Пробую воспользоваться свинцовым футляром, — Фёдор поместил колбу на место, а затем достал из подсумка на другом бедре небольшой футляр, блеснувший металлом на солнце. — Есть! Образец успешно собран. Это однородная масса, по крайней мере она не делится. Сквозь свинец субстанция не просачивается, — Фёдор снова умолк, видимо слушая инструкции. — Принял. Беру образцы мутировавшего быка.

— Объявляю один за**бись, боец, — хлопнув меня по плечу, подвёл итог Порохов. Несмотря на шутливый тон, он то и дело оглядывался по сторонам. — А ты глазастый. Как ты так умудрился разглядеть ту фиговину? У тебя инфракрасное зрение что ли?

— Сам не знаю, — пожал я плечом.

Хотя… Стоп.

— Может, так проявляются способности? — предположил я. — Мы это не обсуждали, но как я понял, мы ведь все как-то изменились после того рейса. Ведь та волна, что разошлась от астероида каждого из нас чем-то одарила.

— Чушь собачья, — отверг моё предположение Порохов. — Ни хрена у меня нет никаких способностей.

— Наконец-то хоть кто-то эту тему поднял, — вступил в дискуссию Борис, нависнув скалой над Пороховым. — Я уж думал только я странный. Ну или это у вас молодёжи обычное дело. Я ведь все лампочки дома пережог. Причём взглядом. Как не посмотрю на какой-нибудь светильник, так он тут же гаснет.

Порохов посмотрел на здоровяка как на умалишённого.

— А я на первое утро после полёта на «нашем» самолёте, проснулась у соседей снизу, прямо когда они устроили родео… Ну, вы понимаете, — включилась в разговор Ольга и тут же покраснела.

— И что они тебе на это сказали? — усмехнулся Борис.

Все, кроме Порохова, посмеялись над весёлым вопросом нашего охотника.

— Они меня не увидели, — смутилась блондинка. — Даже, когда я их окликнула. Будто меня вовсе не было. Я даже подошла к ним.

— Чувствую натуру извращенскую в тебе я, — процитировал я магистра Йоду.

В этот момент, к нам подошёл Фёдор.

— От себя тоже добавлю. У меня что-то с памятью стало.

— То, что было не с тобой помнишь? — подхватил Борис.

— Нет, стал вспоминать всякое, что забыл давно. Книги, которые читал когда-то, причём дословно и в мельчайших подробностях. Даже заломы на страницах и пятна.

— Серёзно? — заинтересовалась Анна Степановна.

— Даже свои первые шаги в девять месяцев, и все свои эмоции на тот момент. Вы не представляете, как страшно… И радостно.

— Я бы сказала, что это невозможно, — думаю, Анна Степановна, будучи врачом, знала о чём говорила. — Память у человека начинает работать примерно в два с половиной года. Дети первые два года живут одним днём. Вроде знают маму и папу, но откуда, понятия не имеют. Но учитывая ситуацию…

— Хотите слово в слово повторю наш разговор вертолете? — тут же вспыхнул Разводной. — Или подробный пересказ всего, что было в актовом зале на Объекте?

— Вы меня не поняли, Фёдор Васильевич, я вам верю. Я имела в виду иное, это невозможно для обычных людей, и это только подтверждает исключительность вашей памяти.

Так уж вышло, что в нашем отряде сложились панибратские отношения и мы все друг к другу обращались на ты. Однако, почему-то так вышло, что к Анне Степановне все обращались исключительно на «вы». Видимо это из-за того, что она со своей стороны обращалась ко всем исключительно на «вы» и называла всех по имени отчеству. И как только запомнила? Это будто обязывало нас поступать так же.

— Всё, прекратили, супергерои хреновы, — закрыл нашу дискуссию Порохов. — Подобные разговоры будем вести на базе, а сейчас все сконцентрируйтесь на боевой задаче. А то, смотрю я, уже совсем бдительность потеряли. Вы на базаре что ли? Забыли, как десять минут назад три зайца пробегали рядом с нами?

Аргумент казался одновременно и забавным и пугающим.

А ведь он прав. С того момента, как мы начали пялиться на тело быка, я полностью забыл, что в любой момент подобный бык, только живой и здоровый, мог напасть на нас со спины.

Младший лейтенант продолжал нас отчитывать, как нашкодивших детей, а мы, наученные вчерашним боевым слаживанием, быстро рассредоточились, продолжая внимательно слушать командира.

— Слушать меня хором и во все ушные раковины! Запомните главное, мальчики и девочки, — Порохов включил крутого вояку на полную мощность. — На этой территории у нас нет друзей. Любая зверушка может отправить вас на тот свет. Да, задача в первую очередь разведывательная. Но если кто-то решит напасть, нужно быть готовым открыть огонь и обезвредить противника, при этом не навредив товарищам. А что сейчас мы имеем? Как вы собрались вести оборону, сгрудившись вокруг трупа коровы? — Порохов сделал паузу, будто ожидая ответа на свой вопрос. — Повторим вчерашние уроки, раз у вас короткая память! — Ольга закатила глаза, но возражать не стала. Мы ещё вчера поняли, что когда у Порохова включается режим солдафона, лучше покорно слушать. — Если какой-то заяц просто решит понюхать цветочки недалеко от вас, или пройти мимо — открываем огонь на поражение. Увидели неясную тень несущуюся на вас — открываем огонь. Если кто-то стоит и смотрит на вас, — дали предупредительную очередь в воздух, а лучше по ногам, потом на поражение. Исключение — если встретим людей. В зависимости от ситуации, используем выданные шокеры. Но лучше всего, перед этим дать очередь по ногам. Вам всё ясно, салаги?

— Так точно, — нестройным хором ответили мы. Даже Анна Степановна и Борис не роптали.

— Повторно повторять инструкции нужно?

— Никак нет, товарищ младший лейтенант, — ответили мы.

Последний пункт про шокеры — это уже импровизация Порохова. Ведь майор Кудрин просил сначала применять против людей только шокеры. Но Порохов тут же порекомендовал исходить в первую очередь из и безопасности членов отряда. Кудрин поморщился, но поддержал.

— А я продолжу… Проверить боеготовность оружия, — продолжил муштровать нас Порохов. Я ожидал что Ольга или Анна Степановна начнут возмущаться, но нет. Исправно повторяют все указания. — Осмотреть магазины, проверить предохранители. Оружие на товарищей не направлять!

Все тут же отработали действия, которым нас вчера учили в первую очередь — как правильно подготовить оружие к бою, не убив при этом своих боевых товарищей.

5,45 мм автомат Калашникова АК-12.

Сам Порохов демонстративно проделал это вместе с нами. Аккурантно отодвинул затвор своего АК-12, чтобы убедиться, что патрон находится в стволе. Затем вернул затвор на исходную и поставил штурмовую винтовку на предохранитель. Подобные действия он произвёл и со своим пистолетом Ярыгина.

— Хм. Пистолет Ярыгина? — иронично прокомментировала оружие командира Ольга. — Странненький выбор.

— Только в руках салаги это пистолет Ярыгина, а моих руках это «Грач», — деловитой серьёзностью уточнил Порохов. — Отличный ствол. Самое оно для настоящих мужчин.

— Ага, конечно, просто прекрасный, — девушка, похоже, неплохо разбиралась в оружии, раз решила вступить в дискуссию по поводу надёжности данного пистолета. — Неудобный прицел, часто клинит, а магазином так и вовсе зарезать человека можно.

— Дай дураку хрен стеклянный, — умело сострил Порохов, — он и хрен разобьёт и руки порежет.

— И отдача у него слишком большая, — продолжала настаивать на своём Ольга. — Лучше бы «Глок» выбрал, чем это.

Выражение лица Порохова очень резко изменилось, утратив всякую шутливость. Похоже, он не одобрил упоминание пистолета