отличается температурой, концентрацией солей и звукопроводимостью. Подводным лодкам, находящимся в разных слоях, труднее заметить друг друга. Звук как бы отражается от зеркала, которое может быть более или менее прозрачным, в зависимости от изменения температуры. Если точно выбрать место и глубину, то можно спрятаться за «зеркалом» и стать практически невидимым для остального мира. Границу между слоями — поверхность «зеркала» — американцы называют «термоклин», а русские — горизонтом слоя скачка.

Для такой шумной лодки, как К-219, было очень соблазнительно укрыться за зеркальной границей. Кроме того, этот прием давал Британову шанс из дичи превратиться в охотника. Американские подлодки часто оставались в верхних, более теплых слоях, где их собственный незначительный шум поглощался естественным акустическим фоном. Им было хорошо известно, что русские акустики никогда не смогут их обнаружить. Их же собственные акустические устройства были достаточно хороши, чтобы наблюдать сквозь мутные теплые воды. Здесь они без труда следили за русскими подлодками.

То, что было истинным для поверхностных слоев, оставалось справедливым и на глубине: в холодных, акустически чистых водах американские сонары могли отыскивать русские лодки с большого расстояния. Однако ситуация осложнялась, когда американцы находились в верхнем слое, а русские — в нижнем. Противники оказывались по разные стороны «зеркала», и это немного уравнивало шансы. Умный и осторожный советский командир мог использовать это преимущество в своих целях.

— Здесь горизонт слоя скачка проходит где-то на ста-ста двадцати метрах, товарищ командир, — подсказал старший лейтенант Черкасов, стоя за спиной командира. Сергей — самый младший штурман, и это его первый поход. Лишь несколько дней назад Азнабаев допустил его к самостоятельной вахте. Последние сутки он вел график изменения скорости звука в воде и температуры за бортом, сопоставляя данные карты с фактической гидрологией.

Британов намеренно поручил ему, а не Азнабаеву эту скорее нудную, чем интересную, работу. Тут нужна скрупулезность, которую и проявлял молодой офицер. Что и требовалось в данном случае.

Скоро теплые воды Гольфстрима отодвинут границу еще глубже. Ниже ста метров в море царил мрак и ледяной холод. Звук здесь передавался на многие, многие мили. Выше вода была теплее. На глубине восьмидесяти метров, возможно, находилась поверхность «зеркала». Но это следовало проверить.

— Теперь снимайте показания непрерывно, — приказал Британов. — Мы подошли совсем близко к враждебным водам. Впереди нас могут ждать.

— Все воды враждебные, — вставил дед Красильников. — Любая лужа, где воды хватит, чтобы из нее напиться, — враждебная.

— Между прочим, механик. Ты знаешь, что, по данным статистики, в своих ваннах тонут гораздо чаще, чем в море?

— Я в ванне не плаваю. Я ее, значит, не признаю. Я в баню хожу. Там, поди, не утонешь.

Британов улыбнулся, затем обернулся к Черкасову:

— Сейчас мы погрузимся на сто пятьдесят метров и практически проверим ваши расчеты. Точнее всего температуру за бортом дают датчики водозаборников в девятом отсеке у турбинистов. Учтите это.

— Есть, товарищ командир. Учту.

— Вот и хорошо. Боцман! Погружаться на глубину сто пятьдесят метров без дифферента!

— Значит, медленно и печально, — прокомментировал стармех, поудобнее устраиваясь в кресле. — Петрачков, надеюсь, мы не помешаем твоему ракетному регламенту?

— Никак нет, товарищ капитан второго ранга. Ныряйте, — подчеркнуто официально ответил Петрачков. В его голосе сквозила плохо скрытая обида. Ведь сейчас он вахтенный офицер и командир мог хотя бы для приличия доверить ему этот маневр. И отчасти он был прав.

Почему все они так не любят его? Разве он хуже других? Самодовольные индюки — вот кто они! Возмущенный Петрачков уже не думал о возможных последствиях погружения на глубину для протекающей шестой шахты.

— Если я здесь пока не нужен, прошу разрешения убыть в четвертый отсек — мне надо проконтролировать регламентные работы с ракетным комплексом, — Петрачков в упор посмотрел на Британова.

— Не возражаю. Можете идти. Пока мы действительно обойдемся без вас, — ирония командира в данном случае была явно неуместна, но, осознав свою ошибку по отношению к вахтенному офицеру, Британов не захотел признать и исправить ее.

На подводной лодке люди вынуждены круглосуточно общаться друг с другом. Хочешь, не хочешь, а приходится. В каюте, отсеке, бане, кают-компании — нигде ты не сможешь уединится. Разве что в гальюне, да и то ненадолго, потому как очередь. И поэтому проблемы взаимоотношений становятся далеко не второстепенными. Ведь проверяют же космонавтов на совместимость! И, бывало, досрочно возвращали из космоса, если уж совсем людям невмоготу становилось. Конечно, из-за психологической несовместимости даже командира со всем экипажем лодки на базу не возвращали, да и за борт человека не выкинешь, как смутьяна в старину. Решение тут одно — откровенный, мужской разговор начистоту. И, как правило, любой конфликт на этом исчерпывался.

В отношениях Британова и Красильникова с Петрачковым он явно назрел. Немногие офицеры решаются на выяснение отношений с командиром корабля. И Петрачков тоже был не из их числа. Тем более первопричина была в нем, в его теперь уже преступной скрытности. Никто из них не смог или не захотел сделать шаг навстречу другому. Верх взяли амбиции.

Резко повернувшись, Петрачков вышел, почти выбежал из центрального.

— Думаете, они близко? — спросил старпом Владимиров, имея в виду американцев.

— Полагаю, скоро мы это узнаем, — ответил Британов.

Боцман, весь мокрый от пота, колдовал над рукоятками «Шпата». Чтобы заставить погружаться лодку без дифферента, на ровном киле, действительно надо быть асом. Обе пары рулей — рубочные и кормовые — наконец заняли положение «параллельно на погружение», и лодка плавно пошла на глубину, пытаясь нащупать спасительный слой.

— Прошли сто метров — лодка погружается.

— Акустики! Слушать внимательно! Ввести режим «Тишина»! Правая турбина — стоп! Левый мотор — сорок оборотов вперед!

Таким образом командир еще более уменьшал шумность своей лодки.

— Глубина сто тридцать семь метров, наблюдаю резкое падение температуры за бортом и изменение скорости звука!

— Лодка встала!

«Вот он! Мы нашли его!» — наверное, такая мысль мелькнула в голове каждого, кто находился в центральном посту.

— Механик! Принимать в уравнительную самотеком — загони лодку под слой, держать сто пятьдесят метров!

Сейчас огромная субмарина как бы лежала на плотном слое воды, и ее надо было очень аккуратно опустить чуть ниже, под «зеркало», и тогда у них появлялся шанс. Британов не собирался упускать его.

Американская подводная лодка «Аугуста» SSN-710, Западная Атлантика

— Слышу цель. Красный-2 опять меняет глубину.

Капитан первого ранга Вон Сускил кивнул головой и спросил:

— Направление?

— Прежнее. Они держатся у самой границы слоя.

Помещение акустика, расположенное по правому борту, в передней части центрального командного поста, было до отказа забито аппаратурой. С помощью новейших акустических приемников и анализаторов