— Познакомься, Оля. Это Максим. Я тебе про него рассказывала.

Но Ольге было не до Максима. Ее горящие глаза были прикованы к ярко-красной «Яве» новой модели. Вот это мотоцикл!

— Это тебе, — сказал Максим и протянул Ольге большую куклу в картонной коробке.

— Спасибо, — ответила Оля и тут же передала коробку маме, даже не взглянув на кудрявую куклу.

Она по-мальчишески пожала Максиму руку и деловито спросила:

— Это твой мотоцикл?

— Мой, — немного растерянно и смущенно признался Максим.

— «Ява»?

— «Ява».

— Последней модели?

— Да.

— А можно по нему полазать?

— Можно, — уже весело улыбнулся Максим и пошел с Олиной мамой в подъезд, а Ольга, Илюшка и Кирилл, как маленькие мураши, облепили мотоцикл…

* * *

Вечером мама зашла к Оле пожелать спокойной ночи и тихонько спросила:

— Ну, как тебе Максим? Понравился?

— Угу… — сонно пробормотала Оля. — А мотоцикл у него просто отличный! «Ява»! Новая модель! Он к нам еще приедет?

— Конечно.

— Вот здорово! В следующий раз я попрошу, чтобы он нас покатал. Всех! По очереди! Меня, Илюшку и Кирилла! Ладно, мам?

* * *

Письмо шестое

«Дорогой Николенька!

Где Вы теперь? Живы ли?

Мы следим за стремительным продвижением Вашей 8-й армии ко Львову. В газетах пишут о бесконечных сражениях и многочисленных потерях.

Я временами просто впадаю в безумие. Что, если Вы серьезно ранены? Что, если Вы где-нибудь убиты?

Боже мой, Николенька, зачем Вы выбрали себе такой путь?

В Петербург эшелон за эшелоном привозят раненых. И в каждом раненом я вижу Вас.

Однажды мы с папой стали невольными зрителями страшной сцены: у госпитальных ворот выгружали раненых с оторванными руками и ногами. Грязные, наспех перебинтованные обрубки. Неужели и с Вами может такое произойти?

Только Вы не подумайте, Николенька, обо мне ничего низкого. Если с Вами что-то случится, я даю Вам слово: я всегда буду рядом.

Папа долго смотрел, как выгружали искалеченных солдат, и после этого перестал упрекать Костю в дезертирстве, перестал спорить с ним. И о Вас он очень беспокоится.

Моя подруга Юленька (Вы помните ее, Николенька? Она однажды приезжала в Павловск, и мы вместе гуляли) решила пойти в сестры милосердия. Она оставила гимназию и теперь работает в госпитале для ослепших солдат.

Я поддерживаю ее и тоже хочу так сделать, но Костя и особенно мама против этого. Костя говорит, что с моими способностями обязательно нужно закончить гимназию и поступать на Высшие курсы, а маменька…

Маменька просто боится, что я не выдержу. А я ведь не боюсь ни крови, ни гноя, ни мертвецов. Вы верите мне, Николенька?

Я очень хочу, чтобы Вы знали, что я страдаю за Вас, за Ваших друзей, за Ваших солдат. Простите меня за тот глупый «страшный вопрос», на который я вынудила Вас ответить. Теперь я лучше понимаю, что такое война.

Пишите, будьте живы и здоровы. Ваша Соня.

29 августа 1914 года».

Псих появился, как всегда, неожиданно. Оля и Илюшка играли в футбол.

Увидев Психа, Оля быстро огляделась — двор пуст. Сразу стало страшно.

Ей даже показалось, словно в кошмарном сне, что четырехугольник двора захлопнулся, как мышеловка, и в этой мышеловке остались трое — Оля, Илюшка и Псих.

— Бежим! — дернул ее Илюшка.

Но Оля не могла двинуться с места. Как заколдованная, она смотрела в маленькие, слезящиеся нехорошим блеском глаза Психа. Он чуть замедлил шаг, готовясь к резкому прыжку, и оскалился, приподняв уголки слюнявых губ.

Вот так — глаза в глаза, ближе, ближе, еще пару шагов и решительный прыжок.

— Оля! — заорал Илюшка. — Что ты стоишь? Бежим!

Крик Илюшки вернул Олю в действительность, и мышеловка приоткрылась. Псих был совсем рядом, поэтому спасительной щелью мог стать только подъезд.

Туда и ринулись ребята.

— Твои дома? — спросила Оля, потому что Илюшка жил на первом этаже, а подниматься на третий, к Ольге, бессмысленно — вот там точно мышеловка. Олиной мамы дома нет.

— Я один! — выдохнул Илюшка. — У меня ключ!

— Не успеем!

Да что же делать?! Щель в мышеловке оборачивалась новым капканом.

Ребята одновременно посмотрели на огромный железный ящик, испокон веку стоявший на промежуточной площадке. Ящик был в ребячий рост.

Раньше он как-то использовался для почты, а теперь дворник Петя хранил в нем свои метлы, ведра, лопаты и аккуратно закрывал ящик на ключ. Но, на счастье ребят, теперь ящик был приоткрыт. Наверное, Петя забыл о маленьком замочке.

Не сговариваясь, Оля и Илюшка распахнули дверь и влезли внутрь ящика. Им едва хватило места, но это был единственный способ спрятаться от Психа. Илюшка потянул на себя дверь.

И очень вовремя. Псих вошел в подъезд и осмотрелся. Детей не было.

На его лице отразилась растерянность — по времени они бы даже не успели скользнуть в чью-нибудь квартиру.

Ребята сидели не шевелясь. Ящик был с двумя довольно широкими щелями, через которые они могли наблюдать за действиями Психа.

А Псих замер. Он ловил в тишине подъезда каждый звук и даже пару раз скользнул глазами по ящику.

Илюшка, державший дверь, в этот момент вздрогнул и испуганно потянул дверь на себя. Замок тихонько щелкнул и захлопнулся. Ребята были даже рады — ключа у Психа нет, а ломать железный ящик он не будет, побоится такой шум поднимать.

Псих поднялся до третьего этажа, снова спустился и с досадой плюнул на железный ящик. Потом он что-то пробормотал себе под нос и вышел из подъезда.

Пленники железного ящика пошевелились. Места, конечно, маловато, но подождать, пока кто-нибудь откроет, можно. Можно даже присесть на перевернутое ведро.

— Не задохнемся? — тревожно спросил Илюшка.

— Нет. Через щели воздух идет. Жарковато только.

— Хоть бы кто поскорее в подъезде появился, — вздохнул Илюшка. — Неохота здесь до вечера сидеть, ждать, пока родители с работы придут.

— Ну все, заныл! — поморщилась Ольга. — Скажи ящику спасибо, а то бы…

— А что? — вдруг спросил Илюшка. — Что нужно от нас этому Психу?

— Откуда я знаю? Видел его глаза? Ничего хорошего от него не жди.

Ребята замолчали, но Оля еще долго думала о том, что погони Психа становятся все серьезнее и настойчивее. Однажды он их схватит. При этой мысли дрожь пробежала по спине.