– Получилось. Получилось потому, что вовремя добить не успели, а потом было уже поздно, и хозяин трогать тебя, дуреху, запретил. – Фома, кажется, говорил серьезно. – А сколько после с тобой провозились, чтоб ты не окочурилась, с того света вытаскивали...

– Я не думала, что все так плохо было. Я ж быстро поправилась! – возразила Ритка, все еще не доверяя.

– Это ты при знающем уходе поправилась. А без нашей медпомощи ты бы коньки к вечеру отбросила. Ты хоть знаешь, что в старину из укушенных выживал в лучшем случае один из десяти, и то если тогдашние вампы ходили за ним, как за младенцем?

– Не знаю я, мне не говорили. А почему?

– А потому! Слушай, что дяденька Фома тебе расскажет, пока добрый!

И Фома рассказал. Всю правду, лишь слегка приукрашенную цветистыми метафорическими параллелями. Во-первых, при вскрытии шейной артерии кровопотеря у «коровы» была столь велика, что сердце останавливалось и смерть наступала гораздо раньше, чем процесс превращения начинал становиться необратимым. Если же вамп промахивался и просто кусал и рвал зубами жертву, как произошло в случае с самой Риткой, то укус должен был быть достаточно глубоким и в кровь должно было попасть большое количество слюны вампа из «комариков», чтобы произошло заражение. Так что не каждый укушенный непременно становился вампиром. А во-вторых, самое страшное испытание ждало «удачливого» претендента на статус вампа именно после заражения. Это было все равно что подцепить бубонную чуму во время эпидемии в средневековом Стамбуле. Перерождение протекало при свирепой лихорадке и зашкаливающей градусник температуре, тело ломало в страшных судорогах боли, кровь могла свернуться в жилах в любую минуту. И длилась эта пытка не один день. Кто-то погибал уже в первые сутки, кто-то лишь часы не выдерживал мучений до конца, выживали лишь единицы. И не всегда самые сильные и здоровые, тут уж как повезет. Ритке вот, например, повезло. Повезло, что родилась в наши дни, повезло, что не осталась помирать в чистом поле, а попала в благоустроенный по-больничному дом, что есть современные жаропонижающие и обезболивающие средства, что вампы вводили ей сыворотку из собственной крови, секрет изготовления которой, между прочим, известен одному только хозяину. И все равно она легко могла отдать концы, были и раньше в общине случаи, никакие капельницы не спасали. И сейчас выживает, может быть, один из трех, так пусть живет и радуется и помнит, что почем.

– А хозяин? Как он выжил-то шестьсот лет назад? – спросила, потрясенная обрушившейся на нее суровой правдой, Ритка.

– А он и не выживал, он уже родился таким, насколько я знаю. – Увидев Риткино изумленное непонимание, Фома поспешил объяснить: – Да-да, у вампов тоже бывают дети. Правда, редко.

– Значит, родители нашего хозяина были вампами... Как любопытно... – Ритка задумалась на какое-то время, а потом заискивающе попросила: – Фомочка, дорогой, расскажи что-нибудь еще про хозяина. Так интересно!

– Обязательно расскажу, но в другой раз. – И, заметив в Риткиных глазах явное разочарование, поспешил ее успокоить: – Сразу после охоты и расскажу.

– Честно?

– Зуб даю кормящий! – заулыбался в ответ Фома, постучав большим пальцем во рту по белоснежному «комарику». – А теперь беги по своим делам. И слышишь... удачи тебе сегодня вечером.

В гостиной Риту уже поджидал Миша для последнего контрольного инструктажа. Впрочем, ничего нового он Рите не открыл. Выезд на место назначался, как и было обговорено, на половину первого ночи, сопровождать Риту будут Миша со Стасом и, конечно, хозяин, не изменивший своему намерению поприсутствовать. Засада предполагалась на боковой, но не очень отдаленной дорожке. И Миша еще раз напомнил, что ни в коем случае нельзя предпринимать нападение без разрешающего сигнала одного из подстраховщиков.

Рита в тревожном возбуждении бестолково тыкалась до позднего вечера по всему дому, берясь то за одно, то за другое дело, явно мешая Тате. Но Тата, видно, понимая Риткино состояние, ее не прогоняла и не делала никаких замечаний, даже когда Ритка, пересыпая соль из бумажного пакетика в хрустальную солонку, опрокинула последнюю. После ужина расходиться не стали, и община в полном составе сидела на веранде, выражая поддержку уходящим на охоту братьям. В воздухе висел возбужденный треп, каждый наперебой вносил в него свою заветную байку, непременно начинавшуюся словами: «А вот со мной было...» Ритку на нервной почве тоже подхватил приступ болтливости, и она, как школьница перед первым в жизни экзаменом, пыталась нахватать побольше советов и рекомендаций, задавая подчас и вовсе невероятные вопросы о совершенно фантастических и потому невозможных осложнениях. Но вот на веранду наконец вышел хозяин, и пересуды прекратились, все поняли – пришла пора ехать. Миша подогнал серую «Волгу» к задним воротам. Хозяин сел впереди, Рита со Стасом – на заднее сиденье. Провожающие разошлись.

На кладбище прибыли без происшествий. Да и какие могут быть происшествия на пустой окраинной дороге! Миша на всякий случай поставил «Волгу» на сигнализацию, хотя к ней, как и к любой машине, принадлежавшей семье, никто бы и под страхом смерти не подошел. Но Миша любил порядок и придавал значение каждой мелочи. В полном молчании двинулись к намеченной аллейке, но не по дорожкам, а прямо по могилам. Хотя точнее было бы сказать – над. Три непроницаемые тени будто бы парили в воздухе рядом с Риткой, неслышно и легко преодолевая препятствия, не шелохнув и веточку. И Ритка скользила в их окружении, и у нее получалось ничуть не хуже, и это добавляло ей храбрости и уверенности в себе. Дойдя до выбранного места, импровизированного Марсова поля, тени рассеялись. Ритка, как учили, скользнула за невысокий, но достаточно широкий памятник у самого края дорожки и прильнула к нему от старательности всем телом. Миша и Стас скрылись за плитами в отдалении от нее справа и слева, заняв позиции для наблюдения, став совершенно невидимыми для постороннего глаза. Хозяин прятаться никуда не стал, просто отошел к деревцу, росшему недалеко за Риткиной спиной, и совершенно растворился в его негустой черной тени. Луна уже взошла, и на кладбище было светло, как в парке на гулянье. Ритка чутким вамповским ухом ловила сонмы звуков, от невразумительного пьяного пения до собачьего лая вдалеке. Но к засаде пока никто не приблизился.

Минут через двадцать Ритка, окаменевшая от напряжения ожидания, уловила протяжное «о-ох», похожее на вздох из-под подушки, откуда-то справа. Там, кажется, засел Стас, но она не была уверена. Сигнал означал, что есть движение в их сторону. Если жертва забредет на аллейку одна, то Стас подаст команду к нападению, шепотом прошелестев ее имя. Ритка еще усерднее стала прислушиваться. Шаги действительно были, какие-то неуверенные и шаркающие, сопровождаемые не распадающимся на слова бормотанием. Ритка огорченно подумала, что клиент скорее всего в стельку пьян, и с отвращением представила себе его небритую, щетинистую шею, соленую от пота и отвратительную на вкус. Чувство гадливости пробудило и чувство злобы к шаркающей «корове», заглушив последние остатки естественного страха перед неудачей. Шаги свернули на их проселок и бесповоротно тащили «корову» прямо на Ритку. Выброс адреналина и ни с чем не сравнимый азарт охотника были так велики, что Ритка с трудом дождалась своей «зеленой ракеты», чуть было не выскочив из-за памятника без предупреждения. И только боязнь Мишиных дисциплинарных репрессий удержала ее в рамках благоразумия. Тем более что несколько секунд спустя воздушная волна колыхнулась ветром ее имени: «Ри-и-та-а» – и ничто уже не могло остановить ее тело в гигантском прыжке.