то жидкое темно–красное вещество, которое мы видим в больничных пробирках, а густую алую жидкость, обогащенную протеинами и клетками, за счет которых в моих пациентах поддерживается жизнь. Я задаюсь вопросом: неужели за тысячелетия что–то из этого понятия было утеряно — и что–то существенное? Неужели смысл и значение символа видоизменились? Луизианский пастор акцентировал свое внимание исключительно на пролитой крови — но разве основная идея причастия заключается не в общей со Христом крови?

Уильям Харви, британский ученый XVII века, который существенно изменил наши представления о кровообращении, засвидетельствовал такой медицинский факт: «Кровь обеспечивает не только поддержание жизни в целом. От нее также зависит продолжительность жизни, сон и бодрствование, наши таланты и способности, а также наша сила. Она первой оживает и последней умирает». С медицинской точки зрения, кровь означает жизнь, а не смерть. Она поддерживает каждую клеточку организма, питает ее драгоценными питательными веществами. Когда кровь вытекает, жизнь угасает. Неужели сегодняшняя интерпретация этого символа, как следует из слов радио–проповедника, связана со смертью? Неужели она так сильно отклонилась от первоначального значения?

Мы должны поискать объяснение этого символа не в медицине, а у Иисуса Христа и у авторов Библии. Ведь именно они и ввели его. Для них пролитая кровь могла обозначать смерть («Голос крови брата твоего [Авеля] вопиет ко Мне от земли» — Быт. 4:10). Но до сих пор глубоко в сознании каждого еврея кровь ассоциируется с жизнью. Сам Бог вложил в нее этот смысл. Когда началась новая эпоха земной истории, после Великого потопа Бог приказал: «Только плоти с душею ее, с кровию ее, не ешьте» (Быт. 9:4). Позже в своде законов, данных Моисею и израильтянам, Бог повторил Свой приказ, добавив, что «это постановление вечное в роды ваши». Он объяснил Свой запрет так: «ибо душа вся кого тела есть кровь его» (Лев. 3:17; 7:26–27; 17:11,14; Втор. 12:23).

Ветхозаветные евреи, привыкшие к насильственной смерти и к смертной казни, не испытывали дискомфорта при виде крови. У них не было специальных стерильных помещений для массового забоя овец и другого скота, и каждый еврей много раз наблюдал кровавую смерть животных. Тем не менее любая хорошая хозяйка прежде всего проверяла мясо — не осталось ли в нем крови. Правило звучало четко и ясно: не ешь кровь, ибо в крови — душа. Разрешалось есть только кошерную пищу, т.е. прежде всего надо было удостовериться, что мясо не загрязнено кровью.

Запрет против приема пищи с кровью укоренился очень сильно. Даже тысячу лет спустя, когда апостолы решали, какие из правил обязательны для обращенных в христианство язычников, в список из четырех запретов вошли два, касающиеся крови (Деян. 15:29). Пойдя на уступки в древнем обычае обрезания, апостолы строго стояли на своем, говоря о том, что нельзя пить кровь и есть мясо неправильно забитого скота (из удушенных животных кровь не вытекала)[15].

На фоне этих строгих иудейских правил о крови, можете представить себе, как возмутила всех проповедь Иисуса Христа:

«Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни; ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в по следний день. Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие; ядущий Мою Плоть и Пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем; как послал Меня живой Отец, и Я живу Отцем, так и ядущий Меня жить будет Мною»

(Ин. 6:53–57).

Призыв ко всеобщей безнравственности едва ли стал бы большим ударом для последователей Христа. Слова, произнесенные Им на пике популярности после того случая, когда пять тысяч человек были накормлены Им, теперь стали поворотным моментом в отношении к Нему людей. Евреи пришли в такое замешательство и так сильно оскорбились, что толпа из тысяч человек, неотступно следовавшая за Ним, чтобы насильно возвести Его на царский престол, молча разошлась. Многие самые близкие ученики покинули Его; собственные братья сочли Его сумасшедшим. Стали создаваться заговоры с целью убить Его — на этот раз Иисус Христос зашел слишком далеко.

По крайней мере, до тех первых слушателей дошел весь драматизм ситуации, в которую поставил Себя Иисус Христос. Он разрушил их сложившиеся за четыре тысячи лет ассоциации со словом «кровь». Ни один еврей никогда не питался кровью — это делали только варвары и необрезанные. Кровь обычно лилась перед Богом в качестве жертвоприношения, ради жизни, принадлежащей Ему. И вот Иисус Христос сказал этим людям: «Пейте Мою кровь». Стоит ли удивляться, что после этого евреи рассвирепели, а многие ученики незаметно исчезли?

Возникает вопрос: зачем, зная — а Иисус Христос, конечно же, знал, — какую обиду вызовут Его слова, Он произнес их? Почему Он не провел более приемлемую параллель с еврейской жертвенностью? Если бы Он сказал: «Ешьте Мою плоть, но не пейте Мою кровь» или «Ешьте Мою плоть и разбрызгивайте Мою кровь», слушающие Его не были бы так оскорблены. Но они не осознали бы намерений Христа. Вместо этого Он сказал им: «Пейте».

Христос говорил эти слова не для того, чтобы обидеть, а чтобы осуществить радикальное преобразование символа. Бог сказал Ною: «Если выпьешь кровь ягненка, его жизнь войдет в тебя — не делай этого». Христос сказал: «Значит, если выпьешь Мою кровь, Моя жизнь войдет в тебя — делай это!» Тем самым, Мне кажется, Христос дал нам понять: наш обряд должен служить не только напоминанием о Его человеческой смерти, но и осознанием Его вечной жизни. Мы не можем жить без той пищи, которую дает нам Его жизнь.

«Евхаристия» (или Вечеря Господня, или Святое Причастие), берет свое начало с последней ночи Христа, которую Он провел со Своими учениками накануне распятия. Там, в душной комнате, окруженный испуганными учениками, Иисус впервые сказал слова, которые потом повторялись миллион раз: «Ибо сие есть Кровь Моя нового завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (Мф. 26:28). Христос велел Своим ученикам пить ви. но, символизирующее Его кровь. Это подношение должно быть не просто разлито, но выпито — проглочено. Он еще раз повторил эти поразившие всех слова: «Пейте из нее все» (Мф. 26:27).

В этот же вечер Христос использовал еще одну метафору, видимо, чтобы разъяснить значение разделенной между всеми крови. Он объявил: «Я есмь Лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит