— О, Джи, крошка, не может того быть. Если так, ты можешь поступить, как Чеширский кот.

— Чеширский кот?

— С улыбкой испариться, утробой вперед, радость моя. В ней положительно есть нечто гигантски утробное.

— В ней положительно есть нечто гигантски надоедливое.

— Любовь моя, подожди немного. Ты должен подчеркивать эмансипированность, закрывать глаза на недостатки и быть третьим лишним.

— Не быть третьей лишней. Кодовое слово — третья, — сказал Гаскелл, задевая бортом катера шлюз.

— Но это же главное.

— Что главное? — спросил Гаскелл.

— Быть третьей лишней. Я имею в виду, так у нас должно быть с Евой. Она делает всю домашнюю работу, крошка Гаскелл может изображать капитана и пускать слюни при виде сисек, а душка Салли может пошарить в лабиринтах своего ума.

— Ума? — переспросил Гаскелл. — Какой ум у умственно отсталых? Кстати, о кретинах, что там поделывает мистер-в-промежности?

— У него есть Джуди, так что есть с кем путаться. Сейчас он, наверное, ее трахает, а завтра сядет смотреть с ней телек. Может, он ее даже отправит к Мэвис Моттрам на контраблядское занятие по составлению букетов. Они подходят друг другу. Ты же не будешь отрицать, что вчера она его крепко зацепила.

— Что было, то было, — сказал Гаскелл и закрыл ворота шлюза.

Катер проплывал мимо двух стариков, сидящих на скамейке. Оба вытаращили глаза при виде Салли. Она сняла солнцезащитные очки и тоже уставилась на них.

— Не повредите свою предстательную железу, старичье, — сказала она грубо. — Что, задницы никогда не видели?

— Вы ко мне обращаетесь? — спросил один из стариков.

— Не сама же я с собой разговариваю, — сказала Салли.

— Тогда я отвечу, — сказал старик. — Почему же, видел. Однажды.

— Вот насчет однажды это точно, — сказала Салли. — И где же?

— У старой коровы, у которой только что был выкидыш, — ответил старик и сплюнул на аккуратную клумбу с геранью.

Ева сидела в каюте и недоумевала, о чем это они там разговаривают. Она прислушивалась к плеску волн за бортом, стуку машины и думала о Генри. То, что он сделал, было так непохоже на него. Совсем непохоже. И на глазах у всех этих людей. Он, наверное, был сильно пьян. Все это так унизительно. Что же, пусть помучается. Салли говорит, что мужчин надо заставлять мучиться, это является частью процесса эмансипации. Им нужно показать, что ты в них не нуждаешься, а насилие — это единственное, что доступно мужской психике. Потому она так сурова с Гаскеллом. Мужчины подобны животным. Им нужно показать, кто хозяин.

Ева прошла на камбуз и вычистила раковину из нержавеющей стали. Пока ее нет, Генри поймет, как она была необходима. Ведь теперь он будет сам делать всю домашнюю работу, и еще готовить, а когда она вернется, она ему покажет, где раки зимуют, по поводу этой куклы. Вообще, все это противоестественно. Может, Генри нужно сходить к психиатру? Салли сказала, что он и к ней приставал с гнусным предложением. Все это доказывает, что никому нельзя доверять. Никогда бы не подумала такого о Генри. В голову бы не пришло, что он может до такого додуматься. А Салли такая душечка и так все хорошо понимает. Она знает, что чувствует женщина, и даже не рассердилась на Генри.

— Он просто-напросто сфинктер-бэби, — сказала она. — Это характерно для общества, где доминируют такие шовинистические свиньи, как мужчины. Я ни разу не встречала шовинистическую свинью-мужчину, который, говоря: «Имел я тебя в зад», — действительно не подразумевал бы этого.

— Генри постоянно произносит это выражение, — призналась Ева. — То и дело «имел я то» или «имел я это».

— Ну вот видишь, Ева, лапочка. Что я тебе говорила? Это такая семантическая деградация, анальным способом.

— Все это чертовски мерзко, — сказала Ева, и была права.

Она продолжала чистить и драить, пока катер не вышел из шлюза и не поплыл вниз по течению. Тогда она поднялась на палубу и уселась, глядя на плоские пустынные берега на закате. Начало путешествия оказалось романтичным и волнительным, так отличалось от всего, к чему она привыкла. Это была жизнь, о которой она всегда мечтала, богатая, веселая, приносящая удовлетворение. Ева Уилт вздохнула. Несмотря ни на что, она была довольна.

* * *

На стоянке машин позади техучилища Уилт испытывал недовольство всем, и прежде всего Евиным двойником. Когда он, пошатываясь, обошел машину и попытался извлечь из нее Джуди, то обнаружил, что даже надувные куклы демонстрируют силу воли, когда их вытаскивают из маленьких машин. Руки и ноги Джуди цеплялись буквально за все. Если в ночь, когда он решит избавиться от Евы, она будет вести себя подобным же образом, ему придется здорово потрудиться. Надо, пожалуй, как следует упаковать ее. Наконец, ухватив куклу за ноги, Уилт вытянул ее и положил на землю. Затем полез искать парик и нашел его под сиденьем, одернул на Джуди юбку, чтобы прикрыть срам, и водрузил парик ей на голову. Затем внимательно осмотрел стоянку, парусиновые палатки строителей и главное здание. Вокруг никого не было, путь свободен. Уилт подхватил куклу под мышку и направился к строительной площадке. На полпути он сообразил, что делает все неправильно. Напичканную лекарствами спящую Еву под мышкой не унесешь. Тут больше подойдет пожарный лифт. Уилт остановился, перекинул куклу через плечо и пошел дальше, слегка покачиваясь, отчасти от джина а отчасти для того, чтобы придать большую правдоподобность всему мероприятию. С Евой на плече ему уж точно придется нелегко. Он дошел до забора и перекинул через него куклу. Парик снова свалился. Уилт поискал его в грязи и нашел. Потом пошел к калитке. Она была заперта. Так и должно было быть. Надо все хорошенько запомнить. Детали очень важны. Он попытался перелезть через калитку, но не смог. Нужна какая-то приступочка. Велосипед? У главных ворот была велосипедная стоянка. Засунув парик в карман, Уилт обошел палатки, минул столовую и уже шел по полянке перед лабораторным корпусом, когда из темноты возникла фигура, в лицо Уилта ударил луч фонаря. Это был сторож.

— Эй, что это вы тут делаете? — спросил сторож. Уилт остановился.

— Я… я вернулся, чтобы забрать кое-какие записи из учительской.

— А, это вы, мистер Уилт, — сказал сторож. — Вам пора уже знать, что в это время вы туда не попадете. Мы же все закрываем в половине десятого.

— Простите, совсем забыл, — пробормотал Уилт.

Сторож вздохнул.

— Ну, только для вас, в порядке исключения, — сказал он и открыл дверь главного учебного корпуса. — Вам придется подниматься пешком. В это время лифты не работают. Я вас здесь внизу подожду.

Уилт медленно взобрался на пятый этаж в учительскую и направился к своему ящику. Он взял пачку бумаг и экземпляр «Открытого дома», который он собирался вот уже несколько месяцев взять домой, да все никак не мог собраться. Он хотел положить бумаги в карман, но обнаружил там парик. Кстати, стоит захватить и эластичную ленту, чтобы укрепить парик на голове Джуди. Он нашел ленту в ящике с канцелярскими принадлежностями, засунул бумаги в карман и спустился вниз.