Чистейший Ангелочек во плоти. Сама невинность и богобоязненное целомудрие. Ее пухлые губки дрожат и я даже на какое-то мгновение почти верю в ее искренность. Вот только дракон внутри меня не верит. Он еще не понимает, что тут происходит, но происходящее уже вызывает в нем бурю негодования. Мне приходится прикладывать усилия, чтобы не выпустить наружу слова, которые уже готовы сорваться с моих уст. Слова, которые не понравятся князю и снова заставят девчонку лить лицемерные слезы.

— Я вижу, ты говоришь искренне, — наконец, заставляю себя сказать слова, которые говорить вовсе не хочу, — мне очень приятно, что ты так привержена нашему богу.

Я подхожу к Софии еще на шаг и целую ее в щеку. Мельком бросаю взгляд на Кана и вижу на его лице довольную улыбку.

— Прости, что была груба с тобой, — говорю я и чувствую, как внутри меня разгорается яростный пожар протестующего изо всех сил дракона.

Тихо, мой мальчик, так нужно. Ради тебя, ради нас, это всего лишь слова, они ничего не значат.

— Вот и славно, — говорит Каэн уже совсем другим голосом. Голосом, в котором море тепла и удовольствия, — я уверен, что пройдет совсем немного времени и вы не сможете представлять свою жизнь друг без друга, ведь между вами так много общего.

— Да, муж мой, — говорю я смиренно и опускаю глаза в пол, изображая кроткую жену.

Он подходит ко мне и я чувствую, как меня захватывает привычное волнение от близости истинного. От его тела исходит жар. Он поднимает мое лицо,, держа пальцы на подбородке и нежно целует меня, обнимая за талию и прижимая к себе, заключая в мощных объятиях.

Я не в силах противиться, чувствуя, как огонь перетекает яростной волной между нашими метками истинности. Все мысли тут же сметает волной чистого ослепительного чувства единения, которое не в силах преодолеть ни одна посторонняя мысль. В эту секунду весь мой мир — это Каэн. Сейчас я даже не помню, что на нас смотрит София и Виктор.

Наконец, Каэн отрывается от моих губ и шепчет мне на ухо, чтобы больше никто не слышал:

— Я надеюсь, что будущая ночь сблизит вас еще сильнее.

Глава 17

Каэн

— Я надеюсь, что будущая ночь сблизит вас еще сильнее, — говорю я, чувствуя непреодолимое желание, которое нарочно гашу в себе, усмиряя дракона внутри меня, чтобы выплеснуть все сегодня ночью, на двух моих жен, одну истинную, и одну тайную. Я выбрал Софию первой, если Анна сблизится с ней, смирится с тем, что теперь ее жизнь неразделима с этой девушкой, то она смирится и с остальными двумя.

Могу поклясться, что вижу едва заметные отблески драконьего огня в глазах моей истинной, принимая, очевидно, отблеск моих глаз за ее собственный свет. Но как же красивы в эту минуту ее глаза полные возмущения и ярости. Она размахивается, чтобы ударить меня, но я легким движением перехватываю ее ручку, не позволяя ей коснуться моего лица.

— Ты подчинишься, потому что я тебе прикажу. Если я прикажу, ты будешь любить ее, как родную сестру. Если я прикажу, ты будешь умолять, чтобы она разделила с нами постель, потому что я — все для тебя, после нашего бога,, — говорю я так же тихо, но с твердостью в голосе, которая всегда смиряет Анну, сколько бы негодования она не испытывала. Я ее муж и она будет принимать все, что я велю. Такова моя суть.

— Ты чудовище, — шепчет она едва слышно, так что только мой острый слух дракона может расслышать.

— Я дракон и твой муж. Я твой князь и ты не смеешь не доверять моему решению.

К моему удивлению, она не плачет. Только пристально смотрит на меня. Я пытаюсь прочитать о чем она сейчас думает, но впервые в жизни мне кажется, что я не вполне могу читать ее мысли.

Какой абсурд, она всегда была для меня, как открытая книга. Каждая ее мысль и каждый порыв ее души был понятен и очевиден для меня.

Что же случилось теперь? Что это за огонь, плещущийся в ее глазах. Неужели в ней проснулась самовольная гордость?

Да с чего вдруг? Девочка возомнила о себе лишнего? Нужно поговорить с Виктором, чтобы выбил из нее эту дурь.

Хотя… Есть в этом огне что-то пробуждающее во мне желание такой силы, о которой я даже раньше не догадывался.

— Ты должна помнить свое место, — говорю я ей, и отпускаю ее руку, — твое место возле моих ног, Анна, так велел бог. Я решаю, а ты делаешь. Или, быть может, ты хочешь, чтобы нас уничтожили? Если наследником сделают любого из отпрысков любого другого князя, нам конец. Они завидуют нам, хотят занять наше место, и всегда ненавидели нас за то, что император выделял меня среди всех, чаще других.

— Поэтому нужно устраивать гарем и втягивать меня в свои развратные игры? — Спрашивает Анна с такой яростью, которой я в ней никогда не видел.

Я перевожу взгляд с Анны на Виктора, который стоит поодаль и опустив голову тихо молится. Его обожженная кожа на голове неприятно блестит в свете церемониальных огней перед алтарем.

— Виктор, — говорю я ему, — поговори с Анной, видит бог, я сделал все, что мог. Объясни ей, что сблизиться с Софией и другими девушками ей придется. Объясни, что этого хочет бог.

Виктор поднимает голову и смотрит мне в глаза. Его веки, лишенные ресниц, дрожат, а брови были бы нахмурены, если бы на месте бровей у жреца не было бы шрамов от ожогов.

— Да, мой князь, я поговорю с Анной.

— Вот и хорошо, — бросаю я, выходя из молельной комнаты, снова оставляя Виктора и Анну наедине.

София тихо идет рядом со мной, опустив свою хорошенькую головку.

— Не обижайся на нее, милая