– И что?

– Это глупо.

– Все?

– Глупо и необдуманно.

– Понятно.

Брим сунул руку под мышку, положил пальцы на рифленую рукоятку пистолета, надежную и убедительную, как глоток настоящего «Гиннеса», что наливают в шеффилдском пабе «Герб старого герцога». Там – и больше нигде.

– Сломай скамейку, в конце концов! – чуть приподняв, развел руки в стороны Шика.

– Зачем?

– Тебе нужно сбросить напряжение.

– Хороший, между прочим, совет, – сказал, выглянув из-за воротника, нищий.

– Держи. – Шика протянул приятелю глушитель.

– Спасибо. – Брим вынул пистолет из кобуры и навернул на ствол глушитель.

Бродяга, приподняв голову, с интересом наблюдал за приготовлениями. При этом он не проявлял ни малейшего беспокойства. Как будто все происходящее не имело к нему никакого отношения.

– Это у тебя «глок»? – спросил он Брима.

– Да! – Брим передернул затвор.

– Неудачный выбор.

– Да что ты говоришь!

– Точно! Выпендрежный пистолет. Легкий, но чертовски ненадежный. Будь я локализатором, я бы предпочел «Хеклер и Кох» или «Десерт Игл». По ситуации. Но уж никак не «глок».

– А с чего ты взял, что я локализатор?

– А кто же еще? – с безразличным видом пожал плечами бродяга. – Для контролера у тебя мозгов маловато.

– Слушай, оставь его, – дернул приятеля за рукав Шика.

– Ага! Щас!

– С ним что-то не так!

– Не так с ним будет, когда я ему в башке дырку сделаю!

Брим перехватил рукоятку пистолета обеими руками и выставил его перед собой.

– Стой! Брим!

– Ну?..

– Посмотри вокруг… – Шика медленно, с каким-то странным, таинственным, что ли, видом развел руки в стороны и даже как будто слегка присел. – Прислушайся… – произнес он сдавленным полушепотом.

– Я ничего не слышу, – недовольно дернул подбородком Брим.

– То-то и оно! – вскинул указательный палец Шика. – Ничего не слышно!.. Ни звука…

– Потому что уже третий час ночи.

– Нет, – странно оскалившись, тряхнул головой Шика. – Такой тишины не бывает… Никогда… Ее просто не может быть… Посмотри наверх! – Он резко вскинул руку вверх. – Листва на деревьях не шевелится!

– Потому что ветра нет.

– Что-то случилось, Брим… – Шика выставил руки позади себя, будто боясь налететь на препятствие, и начал медленно пятиться. – Что-то пошло не так…

– Постой. – Брим опустил руку с пистолетом, достал из кармана белый, накрахмаленный носовой платок и тщательно вытер сначала мокрый от пота лоб, затем – щеки и скулы и только после этого – шею. – Ты можешь мне сказать, что мы тут делаем?

– Гениально!

Нищий звонко хлопнул в ладоши и рассмеялся во весь голос. Чисто и открыто – что называется от души.

– Зря ты это.

Брим вскинул руку с пистолетом и, почти не целясь, нажал на спусковой крючок.

Он был уверен, что попал.

Да с такого расстояния просто невозможно было промахнуться!

Но в тот момент, когда хлопок выстрела не разорвал, а как будто еще сильнее спрессовал нереальную, противоестественную тишину, накрывшую город, будто пластиковый звуконепроницаемый колпак, стрелок почувствовал нестерпимую, выворачивающую душу тошноту. Время будто остановилось. Тишина вновь заложила ватой уши. На кончике глушителя, откуда должна была вылететь пуля, повисло сероватое, кажущееся нереальным облачко дыма. Как на картинке из комикса.

Все должно быть не так, совершенно не так, подумал вдруг стрелок.

В ладонь, сжимавшую теплую рукоятку пистолета, ударил толчок отдачи.

Неправильно… По-другому…

Застывший мир будто перевернулся. Опрокинулся, а затем снова поднялся. Но при этом совершил разворот на половину окружности горизонта, скрытого зелеными деревьями, скамейками, домами, припаркованными возле обочин машинами, ларьками, под покровом ночи торгующими черт знает чем…

Хлопок выстрела разорвался праздничной петардой.

В ноздри ударил резкий, чуть кисловатый запах пороховой гари.

– Шика… – одними губами прошептал Брим.

Во лбу у Шики образовалась аккуратная черная дырочка. Из которой потекла струйка крови. Не очень плотная, но густая. Капля на конце будто живая. Ползет уверенно, как жук. По переносице сползла к левому глазу, по щеке – к уголку рта… Когда капля доберется до подбородка, она сорвется и упадет на горячий асфальт. И тогда уже, наверное, свернется…

– Шика… – Брим отвел в сторону руку с пистолетом. – Да как же…

Шика начал заваливаться на правую сторону. Глаза его при этом оставались открытыми. Он смотрел на Брима не с осуждением, а скорее с растерянностью. С непониманием. Затем колени его подкосились, и он упал на асфальт. Ударился лбом о бордюрный камень. А руки раскинул в сторону, как будто пытался еще опереться на них, чтобы все же подняться и что-то сказать.

– А я что тебе говорил, – услыхал позади себя Брим.

Рвотный спазм заставил его согнуться пополам и обхватить живот руками.

В глазах помутилось. Уши заполнил пронзительный, тянущийся на одной нескончаемой ноте звон. Боль от которой отдавалась в висках. Брим едва ли не с надеждой ждал, когда же его наконец вывернет. Он был уверен, что это принесет облегчение. Однако тошнота никак не желала переходить в рвоту. Тошнота заполняла все тело, вытесняла мысли из головы…

Брим выронил пистолет на асфальт, сделал шаг вперед и оперся рукой о скамейку.

Кто-то взял его за плечи, довольно грубо и бесцеремонно, и помог сесть.

– Знаешь, в чем твоя ошибка? – Это был голос нищего.

Брим даже не мог сказать, кого он сейчас больше ненавидит – себя, этого нищего, воняющего, как треснувший писсуар в бесплатном сортире на станции «Кукулино»… Или весь мир?.. Да, именно осознание того, что он живет в этом мире, ничего не может в нем изменить и даже покинуть не в силах, вызывало у него тошноту.

– Эй! – Бородатый бродяга в шинели встряхнул Брима за плечи. – А ну-ка, не расслабляйся!.. Ты меня слышишь?..

– Что?..

Нищий усмехнулся, подтянул рукав шинели, которая была ему здорово велика, и хлестко ударил Брима по щеке.

Брим не почувствовал ни боли, ни обиды. Он чувствовал лишь тошноту. От которой невозможно было избавиться.

– Посмотри на меня!.. Ты слышишь?.. – Нищий влепил Бриму еще одну звонкую оплеуху. – Смотри на меня!

– Убей меня, – процедил сквозь стиснутые зубы Брим.