Неожиданно он услышал стук, словно где-то рядом высекали искру, и увидел, что стоит в окружении огней. Четверо или пятеро незнакомцев, поставив на землю фонари, взяли его в кольцо. А еще через минуту он очутился лицом к лицу с аббатом, показавшимся ему выше обыкновенного. Аббат смотрел на него и, видимо, не узнав, откинул плащ и выхватил шпагу. Николя мгновенно оценил свое положение: позади несколько неизвестных субъектов, впереди аббат, которого, скорее всего, тоже сопровождают наемные убийцы: он угодил в засаду. Теперь главное — сохранить хладнокровие и ясную голову. Медленно сняв плащ, он обмотал им левую руку и быстро выхватил шпагу из ножен. Понимая, что может отступить только к старым стенам, он прикинул в уме высоту старинных укреплений. Нет, прыгать с них нельзя: он переломает себе все кости. И, прислонившись к парапету, он приготовился к обороне. Численное превосходство противника оставляло ему мало шансов. Что ж, он заставит их дорого заплатить за свою жизнь. Испустив яростный вопль, он ринулся на ближайшего врага. Тот вздрогнул, уронил фонарь, и огонь потух. Отлично, подумал Николя, намереваясь таким же образом расправиться и со следующим. Он вспомнил Горация из пьесы старика Корнеля, и его знаменитое «умереть иль в дерзновении предсмертном одолеть».[10]Ему показалось забавным соединить театр с реальностью; впрочем, способность шутить никогда не покидала его. Теперь же речь шла о его жизни или смерти, и он играл ва-банк.

Из мрака донесся голос аббата Жоржеля: он резким, гортанным голосом отдавал приказы. Вторая атака Николя также увенчалась успехом: ему удалось опрокинуть еще один фонарь. Но тут раздался громкий хлопок, в ту же минуту вокруг его ног обвилась веревка, и он упал. Это кучер аббата явил свое умение владеть хлыстом, и теперь Николя со стянутыми лодыжками лежал на снегу. Не собираясь сдаваться, он принялся распутывать узел, а когда тот поддался, он увидел, как к нему приближаются четверо здоровенных громил с обнаженными шпагами в руках. От неожиданности он упал на колени и, схватив шпагу, попытался от них отбиться. Вскоре ему даже удалось встать, но в эту минуту клинок пронзил богато изукрашенный галуном эполет ливреи, а его собственная шпага, встретив препятствие, с усилием в него погрузилась. Раздался сдавленный крик и шум упавшего в грязь тела.

Ему казалось, что число нападавших постоянно возрастало; без сомнения, к ним подходили все новые и новые силы. Устав отбиваться, он почувствовал, что еще немного, и он потеряет сознание. Оставалось пойти на риск и совершить прыжок в пустоту. Он уже приготовился совершить сей самоубийственный поступок, как послышался грохот, повергший убийц в замешательство. Он увидел, как на них во весь опор мчится экипаж. Удар кнута откинул нападавших, перед Николя вскинулись на дыбы две лошади, и чей-то повелительный голос велел ему садиться в карету. Схватившись за ручку дверцы, он вскочил на подножку, но тут карета так резко развернулась, что два боковых колеса завертелись в воздухе, а он едва не сорвался вниз. К счастью, колеса вновь обрели под собой твердую почву, его прижало к дверце кареты, лошади понеслись галопом, а он, вцепившись в дверцу, кое-как ее открыл и, задыхаясь, без сил рухнул на скамью. Град пуль, ни одна из которых не достигла цели, стал салютом в честь его победоносного отступления.

Я люблю крестьян; они не настолько учены, чтобы делать неправильные заключения.

Монтескье

Переведя дух, Николя, ощупал плечо; позолоченный галун оторвался и болтался жалкой тряпкой. Еще несколько дюймов ниже, и лезвие задело бы кость. В голове теснились тысячи вопросов. Сколько событий сразу! Как разобраться в переплетении неведомых интриг? Преследовал он Жоржеля или его двойника? Какая песчинка застопорила прекрасно смазанные шестеренки разработанного им плана? Совершенно очевидно, их уловки обернулись против них самих. Значит, противник узнал об их замысле. Но от кого? Что могло послужить причиной столь откровенной попытки убийства? Кто, наконец, тот таинственный кучер, возникший ниоткуда, словно призрак? Почему он решил спасти его? Запрыгивая в карету, он выронил шпагу; к счастью, это оказалась не шпага отца, и он вздохнул с облегчением: потери фамильного клинка он бы себе не простил. Ритмичное покачивание кузова успокоило его; неожиданно карету тряхнуло, и она остановилась. Готовый ко всему, Николя весь подобрался. Дверца отворилась, и, сбросив кучерской плащ, перед ним предстал Ластир; лукаво подмигнув Николя, он приложил палец к губам.

— Маркиз, ни слова. Выходите и без промедления возвращайтесь в гостиницу: мы находимся в нескольких шагах от нее. Через четверть часа я доставлю свой багаж и присоединюсь к вам.

Николя открыл было рот, чтобы задать Ластиру вопрос, но тот уже прыгнул на козлы и стегнул коней. Быстро определившись, Николя отыскал Зейлергассе и вскоре уже открывал дверь своего номера. Переодевшись, он стал ждать возвращения Семакгюса и Рабуина. Впрочем, больше всего ему хотелось выслушать объяснения шевалье. Его желания были услышаны: в дверь раздался стук, и на пороге появился Ластир собственной персоной, в своем обычном костюме. Войдя в комнату, он, облегченно вздохнув, развалился в кресле и с самодовольной улыбкой уставился на Николя.

— Сударь, — произнес комиссар, — не сомневайтесь, я ваш должник, я обязан вам своим спасением, и признательность моя, поистине, не имеет границ. Но, черт побери, расскажите, куда вы исчезаете и откуда появляетесь, словно боги в операх господина Рамо! Мы беспокоились за вас и терялись в догадках, что могло с вами случиться.

Ластир так расхохотался, что даже заколотил сапогами по полу.

— Вы правы, мне следует все объяснить. Но прежде всего хочу вам сказать: не думайте, что господин де Сартин с легким сердцем позволил вам уехать. Господь с вами, нет, конечно! Он слишком дорожит вами. В нем по-прежнему живет начальник полиции, особенно теперь, когда он временно замещает Ленуара. Неведомая и далекая заграница всегда вызывала у него подозрения. Моей главной задачей являлась отнюдь не охрана фарфорового бюста и сочинение смешных историй. Меня отправили в качестве вашего телохранителя, и во всем, что касается способов, как лучше оберегать вас, я получил полный карт-бланш.

Пришел черед улыбаться Николя.

— Хорошо, — внезапно посерьезнев, промолвил он. — Но понимаете, у нас с вами разная логика, и я при всем моем старании не могу понять вас. Что, если бы я отстранил вас от выработки плана действий, не посвятил бы вас в него? Я нисколько не желаю ущемлять ваши чувства, но, поверьте, мне было бы гораздо приятнее, если бы вы были со мной более откровенны относительно вида вашей деятельности и сами поведали бы мне о ней.

— Если бы все зависело только от меня, я бы с удовольствием все рассказал вам; но у меня был приказ. Однако как бы там ни было, господин маркиз, смею надеяться, наши отношения и далее будут складываться столь же прекрасно, как начались. И я с радостью замечаю, что дуэль с курносой не только не оставила на вас следа, но, напротив, привела в необычайно бодрое расположение духа.