– Заток, ты где? – негромко позвали рядом.

Мелькнула знакомая невысокая фигура с рыжими распущенными волосами.

– Тошенька, куда ты делся? – тихо позвала она.

Верещагин чуть не налетел на девочку, и только тогда Света его заметила.

– Осторожно! – крикнул Рыжик, откатываясь в сторону.

Снег под черными копытами взорвался сотней ледяных осколков.

Светины глаза расширились от удивления и ужаса.

Антон сделал еще несколько шагов, за деревьями показались ярко-оранжевые тенты палаток, поднимался к небу слабый дымок от костра. В отчаянии он обернулся – вместе с Васильевым они вели всадников к лагерю. Что делать дальше, он уже не знал. Обратно бежать они не могли, выбираться к поселку было бессмысленно. Оба всадника уже почти нависли над Андрюхой, одному из них оставалось сделать один прыжок.

И тут Антон не выдержал.

– Помогите! – крик сам собой вырвался у него из груди. – Андрюха!

Но было поздно.

Черные всадники одновременно подняли своих коней над закапывающимся в снег Васильевым. По лесу прокатился вздох. Взлетела снежная крошка.

Первой заорала Карина. Всадники тут же отреагировали на этот крик, повернув лошадей в ее сторону. Ребята качнулись назад. Кто-то упал, на кого-то наступили. Среди пляшущих цветных шапок и курток мелькнула худощавая фигура Паганеля. Он быстро оглядел поляну, выдернул из костра горящую головню и шагнул навстречу всадникам.

– Кто бы вы ни были – убирайтесь отсюда! – прокричал он, размахивая шипящей головешкой. – Ни шагу дальше!

Всадники переглянулись. Видимо, огонь их отпугивал. Один из них склонился с седла, рукой провел черту в снегу.

– Вы не проживете и дня, – прошипел он. – Вы испугаетесь собственного страха! – Резко развернул коня и неожиданно легко, хотя до этого жеребец тонул по брюхо в сугробах, потрусил прочь. Второй всадник исчез вместе с ним.

Рядом плакали. Антон повернул голову. Света сидела на том месте, где только что был Васильев, ладошкой гладила белый снег, слизывала с губ слезинки.

– Уходите! – как заведенная повторяла она. – Вам нельзя здесь оставаться! Это место проклято! Слишком много здесь было сказано слов и проклятий! Уходите! Собирайтесь и уезжайте, пока они не вернулись! Они придут и всех вас убьют! Всех!

Она уже не гладила снег, а в слепом бессилии колотила по нему кулачком.

Антон подполз к ней поближе.

– Кто они? Откуда они взялись?

– Не знаю! – Света зарыдала в голос. На ее рыдания из-за елки вышел Заток. Он грустно посмотрел на хозяйку, качнул мордой и тяжело вздохнул. – Они сами пришли! Не было меня тогда. Катька Кошелева ехала на Мамае, какой-то лыжник махнул палкой. Мамай на дыбы встал, сбросил Катьку и ускакал. Они его целый день искали. И там, в лесу, что-то произошло! – Лошадь фыркнула, как бы зовя хозяйку за собой. – Уходите! Они вас не забудут. Их ничем нельзя остановить! Бегите отсюда. И никогда! Слышите? Никогда не ходите в тот лес. Если вы не послушаетесь, произойдет что-то страшное. Я чувствую это. Пока они сидели там, у себя, все еще можно было исправить. Но проклятье вышло за пределы запретного леса. Ему теперь нет преграды. Оно будет уничтожать каждого, кого увидит. Вы не спасетесь. – Теперь с каждым словом глаза ее высыхали, голос становился глуше и злее. – Ничего уже сделать нельзя! И вы будете их следующей жертвой. Вот увидите! Уходите!

Она быстро встала, схватила Затока за гриву, одним махом перекинула ногу, уселась на его спине, и они вместе исчезли за деревьями.

Антон поднялся на трясущихся ногах. Голова шла кругом. До него с трудом доходило все, что сейчас происходило вокруг. Он сделал шаг вперед, и тут весь мир взорвался для него радужными красками. Снег ринулся из-под ног. Его дернуло в сторону и вниз. Казалось, он безостановочно падал в пропасть и никак не мог упасть. Кто-то надрывно орал ему в ухо хорошо знакомую песенку, но за всеми этими криками и шумами разобрать слова не получалось.

Перед глазами совершенно ошарашенного Антона промелькнула черная блестящая шерсть. Выскочивший из сугроба конь толкнул его в грудь, отчего Верещагин, взмахнув руками, ничком упал в снег. Снежинки создали на крупе коня прозрачную кисею и тут же бесшумно соскользнули вниз.

«Интересно, как это у них получается? – в каком-то заторможенном состоянии размышлял Рыжик. – Снег не остается на шерсти, не просто сваливается, а образует как будто бы ткань и только потом падает вниз. Чудно».

– Антоха! Тошка! Верещагин! Рыжик! – Лагерь кричал и вопил на разные голоса, призывая одноклассника за безопасную черту, но Верещагин словно отключился от этого мира, пребывая в блаженном междувременье, увлеченный размышлением об особенности строения снега.

Конь топтался рядом. Всадник ждал хотя бы одного движения от человека, чтобы начать действовать.

Но Антон не двигался. На него напало тупое безразличие. Он лежал в сугробе, и ему было так хорошо, как давно уже не было. До этого все время приходилось куда-то бежать, с кем-то разговаривать, кому-то что-то доказывать. А теперь можно просто лежать и смотреть на снег.

Оцепенение медленно уходило. Сначала вернулся звук – орали ребята. Потом Верещагин стал чувствовать свои руки и ноги. Ногам было холодно в тонких лыжных ботинках, а засунутым в карманы рукам стало неудобно – в ладонь правой что-то впивалось.

Подкова! Снова она!

Конь недовольно фыркнул. Звякнули железки сбруи.

– Не нравится, да? – равнодушно пошептал Рыжик, помахивая перед всадником подковой. – Может, теперь она на тебя подействует?

Он размахнулся и швырнул свою, как ему казалось, ценную находку в коня, стараясь попасть по морде. Конь шарахнулся, уклоняясь от летящего предмета. И только тогда Антон понял, что ошибся. Что все дело не в подкове и зря он ее бросил. Потому что этого движения и ждал всадник. Он ждал реакции на свое появление – ненависти, испуга, злобы. Пока к нему никак не относились, он не мог кинуться. Как только его начинали ненавидеть, он бросался в бой.

Пока конь вяз в сугробе, пока всадник собирал поводья и колотил пятками по черным бокам, Антон выбрался из снега и, припадая на сломанную лыжу, помчался к своим. Его появление особенно обрадовало одноклассников. Видимо, после ужасного исчезновения Васильева они и не надеялись на возвращение Рыжика. Появление его из снега вызвало всеобщий восторг. Каринка с Лизой рыдали, обняв друг друга, Настя зачем-то ползла вперед. Олег Павлович застыл, вытянувшись по стойке смирно. Вовка с Сашкой скакали как два зайца, размахивая руками. Сидоров от возбуждения высунул язык.

Верещагин видел перед собой черту, которую провел всадник. Голову захлестывал ужас, казалось, что конь вот-вот опустит на его спину могучие копыта. Антону мерещилось, что он уже видит, как из-под сползшего капюшона на него смотрят испуганные глаза маленькой Кати Талаевой.