— Как тебя зовут? — спросила рыба.

Тронд назвал себя, стараясь держаться подальше, так как его немного пугал хвост странной рыбы. Он был похож на крысиный и вдобавок украшен шипами.

— Не бойся, подплыви ближе, — сказала рыба и приветливо махнула хвостом. — Я питаюсь главным образом моллюсками. Я разгрызаю их, — добавила она и широко разинула рот, чтобы Тронд мог рассмотреть ее крупные плоские зубы.

— А почему у тебя нет жабер, как у всякой другой камбалы? — спросил Тронд.

— Я вовсе не камбала, меня зовут скат. Я старая, бывалая рыба. Я тебе в дядюшки гожусь. Я порядком повидал на своем веку и могу рассказать много интересных и полезных вещей. Взгляни, — продолжал скат, слегка приподнявшись, чтобы показать Тронду свое светлое брюхо. — Видишь, жабры здесь, на нижней стороне тела.

— Ты, наверно, любишь лежать на дне? — полюбопытствовал Тронд. Он уже чувствовал, что ската ему бояться нечего. Вид у ската был добродушный и ленивый, да и к тому же он сам напрашивался в дядюшки.

— Ты угадал: больше всего я люблю песчаное дно, где много моллюсков, — ответил скат. — К тому же пловец я неважный, у меня ведь нет плавательного пузыря. Тебе, наверно, невдомек, что плавательного пузыря нет ни у акул, ни у скатов. Только, видишь ли, я люблю чистое песчаное дно, а не илистое, которое так по душе настоящим донным животным.

— А почему тебе не нравится илистое дно? — спросил Тронд.

— Фу, какая гадость! — брезгливо содрогнулся скат. — Там такая грязь и вонь, что нам, рыбам, лучше туда не соваться. Мы ведь не едим гнилья. А крабы, креветки и большинство других обитателей дна с удовольствием поедают мертвых животных, которые опускаются вниз. И хорошо делают — кто-то ведь должен наводить в море чистоту.

— Неужели они съедают всё, что опускается на дно?

— Куда им! — ответил скат. — В море так много всякой живности, что большинство погибших животных и растений так и остаются лежать на дне и начинают гнить. Они покрывают значительную часть дна вязким илом. В конце концов они растворяются в воде. Течения выносят эту воду на поверхность, и водоросли получают питательные вещества. Таким образом мертвые животные приносят пользу живым. Для того чтобы новая жизнь возникала и развивалась, старая должна погибнуть.

— Дя-дядюшка скат… — смущенно начал Тронд. Ему очень понравился его новый знакомый. Он ни разу не встречал такой приветливой рыбы. И к тому же это был его единственный дядюшка. — Дядюшка скат, ты так долго жил на свете! Не можешь ли ты объяснить мне, что такое Гольфстрим?

Тронд часто думал об этом, но ни у кого не осмеливался спросить: взрослые рыбы всегда были рады случаю посмеяться над его невежеством.

— Гольфстрим, Тронд, — это наш лучший друг, — ответил скат. — Если бы он не протекал вдоль норвежских берегов, мы бы не могли здесь жить.

Пока Тронд болтал со скатом, солнце начало понемногу склоняться к морю. Оно опустилось в мягкую гряду облаков на западе и зажгло свой вечерний костер. Холодная темная ночь выползла из морских глубин, смешивая свои черные краски с пылающей огненно-фиолетовой вуалью, которой солнце окутало море.

На дне царил сказочный полумрак, когда дядюшка скат начал рассказывать Тронду о Гольфстриме:

— Я вижу, ты неглуп и сообразителен, поэтому я попытаюсь тебе объяснить, как рождается Гольфстрим.

Далеко-далеко на юге, там, где солнце сияет высоко в небе, или, как говорят, у экватора, стоит особенно сильная жара. Когда солнце нагревает воздух, он расширяется и начинает подниматься вверх, совсем как рыба, когда у нее плавательный пузырь увеличивается в объеме. А на его место стекаются новые воздушные массы. Когда воздух таким образом перемещается, люди на земле говорят: «Дует ветер».

Итак, у экватора воздух поднимается кверху, поэтому здесь дуют сильные ветра и с севера, и с юга. Когда ветра сталкиваются друг с другом, один из них поворачивает на запад, а другой — на восток. Эти ветра называют пассатами. Ветра эти постоянные. Они дуют с одинаковой силой круглый год и приводят в движение верхние слои воды. Так рождается течение Гольфстрим.

Его назвали Гольфстрим, что означает «течение из залива», потому что воды его обогреваются в Мексиканском заливе, который находится в самом жарком поясе Америки и по величине не уступает настоящему морю.

От берегов Америки Гольфстрим течет на северо-восток и мощной рекой вливается из Атлантического океана в Северное море через пролив между Фарерскими и Шетландскими островами. Отсюда он направляется к северу вдоль берегов Норвегии… Ты меня слушаешь?

— Да-да, — поспешно сказал Тронд. Он заверил ската, что старается не пропустить ни слова из этого интересного рассказа. Теперь скат казался Тронду большим черным камнем на сером песке, потому что ночной мрак, разлившийся по морю, окрасил воду в серо-черные тона.

— Но важнее всего, — продолжал рассказывать скат, — что воды Гольфстрима всегда теплые и рыбы могут жить у здешних берегов даже зимой. При этом Гольфстрим смягчает климат и на суше. Гольфстрим обогревает всю северную Европу, как огромная отопительная система.

Благодаря ему люди могут жить далеко за Полярным кругом, например на севере Норвегии. Конечно, нам не очень-то приятно, что люди селятся у нас под боком. Но, с другой стороны, не будь Гольфстрима, рыбам пришлось бы плохо. Бр-р! Если бы лед толстым слоем лежал у берега, вода стала бы холодной, и нам было бы нелегко добывать себе пищу. Никогда не забывай, что именно благодаря Гольфстриму в здешних водах могут существовать растения и животные родом из далеких южных краев. Но, пожалуй, довольно болтать. Уже поздно, и ты, я вижу, устал, — спохватился скат.

— А-а!.. — зевнул Тронд.

Он и в самом деле немного устал, после того как выслушал за один раз так много умных вещей. К тому же у него разболелся живот.

— Да, брат, треска не очень разборчива в пище, — покачал головой скат. — К лету ты похудеешь и станешь прихварывать, потому что в эту пору треска имеет обыкновение есть песок. А всё от жадности. Ну ладно, спокойной ночи, — дружелюбно добавил скат, устраиваясь поудобней на песчаной перинке.

— Спокойной ночи и спасибо за интересный рассказ! — ответил Тронд и юркнул в водоросли.

Утро медленно вставало над морем. Холодный сероватый свет забрезжил на востоке, и северный ветер погнал ночной туман с моря на сушу. Высокие грязновато-серые волны пробудились от сна и тяжело и лениво начали биться о берег. Они протягивали свои длинные руки в узкие заливы и расселины, где вода плескалась и клокотала среди гальки и фукусов. Пенясь, они взбегали на берег, где зуёк и береговой кулик, помахивая хвостиками, прогуливались в поисках пищи.