вести двойную жизнь, чтобы одна из них протекала за границей. Тогда не придется отказываться от слишком многого. И касаться это будет лишь определенных периодов, как бывает у любого делового человека: все они проводят часть времени вдали от семьи, в командировках – скажем, открывают новые фирмы или филиалы в другой стране, в другом городе, иногда отсутствуя месяцами. Никому это не мешает жениться и заводить детей. Они просто уезжают, а потом возвращаются. Как и все мы в этом мире.

Томас больше не смеялся. Да и Уилер говорил с ним теперь официальным тоном, а не просто серьезно. Говорил осторожно, словно выполняя формальную процедуру, при которой положено сообщить условия будущей работы и ее преимущества. Искушать Томаса – или заманивать в свои сети – Уилер начал сразу же. Искушением должна была служить возможность хотя бы в малой степени влиять на вселенную, а не быть пустым местом. А именно так, по словам Уилера, проживали свой век почти все люди, и мужчины, и женщины, с начала времен. Они каждодневно без продыху трудились – от подъема до отхода ко сну, выполняли тысячи разных дел и гнули горб, чтобы прокормить семью, или пытались возвыситься над себе подобными, подчинить их себе, пустить им пыль в глаза, но все равно оставались такими же посредственностями, как лавочник, который только и делает, что изо дня в день в положенные часы открывает и закрывает свою лавку – и так на протяжении всей жизни, ни разу не изменив рутинный порядок. От этих людей вселенная отвернулась с самого их рождения – или с момента зачатия, а то и до зачатия, когда безответственные и неразумные родители их только задумали, не желая знать, что в силу инстинкта произведут на свет невесть какую по счету и совершенно лишнюю детальку.

– Да, но что мне придется делать? Какого рода задания выполнять?

– Те, которые тебе поручат, как только вы ударите по рукам. Поначалу ничего такого, на что ты предварительно не дашь своего согласия. Разумеется, иногда ситуации усложняются, возникают непредвиденные обстоятельства, и тогда надо импровизировать. Тогда не остается другого выхода – следует продолжать действовать и делать вещи, которые на старте в расчет не брались. Для человека вроде тебя наверняка найдется много всевозможных заданий, ты будешь очень полезным сотрудником. И, как мне кажется, ты с твоими незаурядными способностями мог бы стать великолепным агентом под прикрытием. Мог бы, проходя каждый раз положенный тренинг, выдавать себя за уроженца самых разных мест.

Том Невинсон почувствовал прилив гордости, а это, скорее всего, и было целью столько раз повторенных в тот день похвал – молодежь очень падка на лесть.

– Внедрение агента обычно не рассчитано на продолжительное время. Самое опасное в подобных операциях не то, что агента разоблачат (хотя и такой риск, само собой, существует), а то, что он слишком вживется в новую роль и утратит понятие о том, кто он есть на самом деле и кому служит. Долго притворяться невозможно. Трудно в течение длительного времени соединять в себе две личности разом. Для человека в здравом уме, хочу я сказать. Нам свойственно стремление быть кем-то одним, то есть личностью единственной в своем роде, и возникает опасность сжиться с той, которую ты изображаешь, но тогда она способна выдавить подлинную и занять ее место. Еще раз повторяю: такие задания рассчитаны самое большее на несколько месяцев, как и командировки обычного делового человека, работающего на несколько направлений или в разных отделениях компаний, которые надо посещать, инспектировать и которыми надо вплотную заниматься. Ничего особенного, ничего странного, на взгляд собственной семьи или близких. Когда ты находишься в Испании, все выглядит нормально. Когда отлучаешься, уже не так нормально, не стану тебя обманывать: в такие периоды приходится жить фиктивной, выдуманной жизнью, совсем не похожей на твою настоящую. Но только временно: рано или поздно ты всегда будешь возвращаться к себе самому, к своему прежнему я. – И тут Уилер как будто снова что-то процитировал, поскольку использовал архаичное английское притяжательное местоимение, которое сохранилось только в молитвах, вот что он сказал: То thy former self — Да, ты принесешь много пользы другим, но и себе самому тоже. Ты будешь знать, что твое пребывание на земле прошло не совсем впустую. Иными словами, тебе удалось что-то добавить или убрать, приплюсовать или вычесть: одну травинку, одну пылинку, целую жизнь, целую войну, крупицу золы, порыв ветра – это зависит от многого. Но непременно хоть что-нибудь.

Томас не верил своим ушам, и как бы ни хвалил его профессор, как бы убедительно ни рассуждал, это не помогало примерить на себя столь неправдоподобные вещи – вот так вдруг взять и перенестись в мир шпионов, остросюжетных романов и фильмов. Обычным мирным днем они сидели в доме профессора недалеко от реки Черуэлл и шлифовали текст статьи, написанной Уилером по-испански. Он, Том Невинсон, в роли агента спецслужб, внедренного в невесть какие группировки и организации в невесть каких странах? Он, Том Невинсон, меняющий маски и живущий чужими жизнями, кем-то придуманными, фальшивыми, искусственно навязанными ему или фиктивными, как выразился Уилер? Том не мог уразуметь, как подобное вообще пришло профессору в голову, как он до такого додумался, почему он вообще вдруг затеял весь этот разговор, для Тома нереальный и фантастический. Ему казалось, будто он видит сон, но нет: перед ним сидел профессор со своим шрамом на подбородке и обращался именно к нему – советовал, предлагал, уговаривал. Указывал будущий путь, выступая в роли вожатого. В какой-то мере Том действительно в этом нуждался. И тем не менее услышанное показалось ему полной чушью, чисто умственной конструкцией, чем-то немыслимым. Он глянул на Уилера и увидел внезапно вспыхнувшие недоумение, или досаду, или почти презрение, будто профессор уже понял, что его аргументы и уговоры оказались напрасными. Он был человеком очень прозорливым и умел читать по лицам. А лица учеников обычно не являются загадкой для преподавателей.

– Не знаю, что сказать, профессор. Скорее всего, я не заслуживаю вашего доверия. Но вы ошибаетесь. Я вам, конечно, страшно благодарен, однако у меня нет данных для того, о чем вы ведете речь. Тут нужны авантюрный характер, смелость и, само собой, твердость. А я слишком приземленный, пассивный и, возможно, даже трусоватый, хотя, к счастью, мне нечасто выпадали случаи свою трусость проявить. И дай бог, чтобы и в дальнейшем не выпадали. А уж добровольно совать голову в петлю – ни за что. Спасибо, но давайте забудем этот разговор, прошу вас. Я просто не смог бы заниматься