Солдат постарше постарался забыть об увиденном, что было совсем непросто. Кусочки мозга товарища, словно объедки суши, прилипли к его лицу, а кровь попала в глаза, и теперь он почти ничего не видел вокруг. Несмотря на это, солдату удалось удержаться. Он стряхивал с себя падающие камни, отрывавшие куски одежды вместе с кожей, и молился о том, чтобы пережить выпавший на его долю кошмар и добраться до своего подразделения целым. Однако суждено ему было совсем иное.

Камень, определивший судьбу наемника, упал ему на правое плечо, с отвратительным хлюпающим звуком вырвал руку и раздробил ключицу, словно она была из хрупкого стекла. Несколько секунд раненый еще удерживался на краю — ровно столько, сколько потребовалось, чтобы издать душераздирающий вопль, который не смог заглушить даже рев огня внизу, — а затем с глухим стуком полетел в пропасть.

Четыре жертвы из-за одного небольшого ящика для инструментов?

Выступ дрожал и трясся на протяжении всего времени схода лавины. Мария напряженно наблюдала, как неслись мимо нее камни, но ни один, даже самый маленький, не задел их.

Как только поток камней и мусора стал иссякать, Мария произнесла короткую благодарственную молитву и повернулась к Бойду. Лицо его было бледнее обычного, на устах застыла самодовольная ухмылка.

— Вы в порядке, профессор?

Он глубоко вздохнул.

— В абсолютном. А вы?

— Я тоже. — Она продемонстрировала камеру, которую как главную драгоценность прижимала к груди. — И отснятый материал сохранился.

— О всемогущий Боже! А цилиндр?! — Бойд лихорадочно стащил с себя рюкзак в надежде, что драгоценный артефакт благополучно пролежал все это опасное время в заднем кармане его шорт. Когда ему удалось нащупать металл, профессор удовлетворенно улыбнулся — он понимал, что ему просто повезло.

— Ну что ж, дорогая, кажется, у нас сегодня не одни потери.

— Да, и все-таки. — Мария кивнула на вход в катакомбы. Он был закрыт огромными валунами. — Не думаю, что кому-то в ближайшем будущем удастся проникнуть туда.

Бойд вновь ухмыльнулся, вглядываясь в камни, загромождавшие вход.

— Прекрасно! А мы тем временем сможем передать отснятый материал властям в качестве доказательства нашего открытия. А потом вернемся с хорошей охраной, чтобы застолбить наши права на это место!

— Да, — вздохнула Мария, — если тут еще что-то останется.

— Не беспокойтесь. Я уверен, из Италии мы с пустыми руками не уедем.

Бойд был уверен в своих словах, так как, даже если катакомбы полностью разрушены, у него в руках остался тот предмет, ради которого он и приехал в Орвието.

Бронзовый цилиндр…

Миновало несколько часов, прежде чем за Пейном пришли. К тому времени его ноги совершенно потеряли чувствительность, превратившись в бессмысленные, безжизненные конечности, практически неспособные двигаться. Не сняв наручников, Пейна схватили и потащили наверх, где втолкнули в комнату для допросов с железными стенами. Там, в дальнем конце длинного стола, сидел Джонс, тоже в наручниках. Крупный незнакомец в темном костюме расположился слева от Джонса. Еще один человек, разговаривавший по сотовому, стоял в дальнем конце комнаты и с холодной сосредоточенностью наблюдал за происходящим.

Увидев Пейна, Джонс улыбнулся. Они впервые увидели друг друга со дня ареста.

— Привет, Джон, выглядишь совсем неплохо. Как спалось?

— Сплю как невинное дитя. Каждое утро просыпаюсь мокрым.

Друг понимающе кивнул:

— Долбаный шланг.

Пейна посадили напротив Джонса, и он стал рассматривать человека, сидевшего рядом. Тот был примерно такого же роста, что и Пейн, но фунтов на сто тяжелее. И притом на сто фунтов мышц, а не жира. Ну чисто снежный человек. Секунд пять Пейн смотрел на него, оценивая, и не смог обнаружить шею. Наконец, просто чтобы прервать гнетущую тишину, Пейн представился:

— Меня зовут Джонатан Пейн. А вас?

Йети воззрился на Пейна, однако ничего не ответил. Только издал странный звук, напоминавший тихое урчание.

Чернокожий Джонс расхохотался.

— Слава Богу, он и тебя ненавидит. Когда он отказался разговаривать со мной, я подумал, что он расист… Может быть, он просто глухой?

— Меня гораздо больше интересует ответ на вопрос, что с нами вообще здесь происходит?

— Не знаю. А ты?

Пейн отрицательно покачал головой.

— Мне обещали разрешить сегодня сделать телефонный звонок, но так и не выполнили обещания. Может быть, эти парни из посольства?

— Нет, — послышался голос человека с сотовым телефоном. — Мы не из посольства.

— О-о-о-о! — взвыл Джонс. — Оказывается, они умеют разговаривать!

— Да, мистер Джонс, мы умеем разговаривать. Но могу вам обещать, что разговор будет очень коротким, если вы будете продолжать издевательские комментарии на наш счет. Я не могу допустить подобного поведения со стороны заключенного.

Парень был ростом около шести футов, лет сорока пяти и явно высокомерный идиот. Последнее сразу бросалось в глаза. Что-то в его внешности как будто говорило: «Будете мне грубить, я вам покажу, где раки зимуют»; особенно раздражали его прилизанная прическа и глаза — холодные буркалы крупной рептилии. Как бы то ни было, не оставалось никаких сомнений — начальник здесь он.

— Ну-с, давайте решим, мне уйти прямо сейчас или вы заткнетесь и выслушаете меня?

Пейн отвык выполнять приказания с тех самых пор, как ушел из армии, но сейчас у него не оставалось выбора. Они либо внимательно выслушают этого придурка, либо снова надолго засядут в камерах.

— Конечно, тишину как-то можно организовать. Но только в том случае, если вы будете столь любезны и назовете нам свое имя и звание. Как мне представляется, наши требования не слишком обременительны и мы заслуживаем хотя бы такого элементарного уважения.

— Нет, мистер Пейн, вы ничего не заслуживаете. При тех обвинениях, которые вам будут предъявлены.

Он уселся с противоположного конца стола, вытащил из кожаного портфеля папку и минуту молча внимательно рассматривал ее содержимое. Единственным звуком, нарушавшим гробовую тишину в комнате, был шорох бумаги. Когда он заговорил, голос звучал не так грубо и резко, как вначале. Возникало впечатление, что он решил полностью изменить тактику.

— Как бы то ни было, мне кажется, что в соответствии с условиями моего предложения будет лучше, если мы сохраним вежливый тон нашей беседы.

— Вашего предложения? — переспросил Пейн.

— Прежде чем мы перейдем к нему, позвольте мне удовлетворить вашу просьбу. Меня зовут Ричард Манзак, я представляю Центральное разведывательное управление. — Он извлек удостоверение и протянул Пейну. Коллега Манзака сделал то же самое. — Мой коллега Сэм Бакнер. Он выполняет функции моего ассистента в данной… гм… ситуации.