– А! – Амир с усилием потер лоб загрубевшей ладонью. – Да, что-то вспоминаю… застрелили собаку. А второй? Который фельдшер?

– В тот же день и его. – Умар красноречиво чиркнул ногтем по горлу.

– Да ничего серьезного, я же сказал! – Произнеся это, Малик поморщился от боли в ноге. – Два или три мелких осколка поймал… Карим, надо бы поговорить!

– Поговорим, – согласился амир. – Я, как тебя увидел, понял, что ты принес какую-то весть.

– Карим, дело срочное, – полушепотом произнес Малик. – Я действительно принес важное известие…

Амир выпрямился.

– Оставьте нас наедине, – сказал он, глядя на «особиста». – Проследи, чтобы нам никто не помешал.

– Будет сделано, амир.

Не успел особист пропасть из виду, как под сводами пещеры вновь прозвучал голос Карима:

– Умар, минуту!

– Да, амир.

– Помнится, пока были живы медики, им помогали две монахини…

– Они и сейчас ухаживают за тремя нашими ранеными.

– И что, эти кяфирки разбираются в медицине?

– Они не врачи, не специалисты, – поняв, о чем речь, сказал «особист». – В лучшем случае имеют опыт работы медсестрой или сиделкой.

– Приведешь одну из них, – велел Карим. – И сумку с медикаментами прихватите.

– Будет сделано, амир.

– Вот теперь можешь идти.

Малик попытался встать со стула, но Карим, положив ему руку на плечо, остановил.

– Тебе что-то нужно? – спросил он. – Воды? Или приказать принести еды?

– Моя «разгрузка», – сказал Малик. – В боковом кармане блокнот… И, если можно, еще стакан воды.

Карим взял пластиковую бутыль, наполненную водой из родника. Наполнил до краев большую керамическую кружку. Передал ее двоюродному брату. Тот, дергая щетинистым кадыком, жадно выпил воду – до дна.

– Еще? – спросил Карим.

– Спасибо, я утолил жажду. – Малик вытер губы рукавом камуфлированной куртки. – Мою «разгрузку» принесли?

– Это твое? – Карим положил на стол увесистый «лифчик», в кармашках которого хранятся запасные магазины, УКВ-рация, «Моторола», патроны к ракетнице и прочая военная всячина. – В каком кармашке?

– Я сам…

Малик отстегнул липучку. Достав из кармашка блокнотик в темно-зеленой обложке, передал его брату.

– Что это? – спросил тот.

– Твой отец, да продлит его годы Всевышний и дарует ему свою милость, просил передать тебе лично. – Малик облизнул шершавые губы. – Кое-что добавлю на словах, уже от себя. Но сначала прочти то, что там написано.

Карим развернул блокнот. Запись занимает первые три странички. На третьей страничке, в нижнем левом углу, знакомая печать – лиловый круг, в который вписан зеленый полумесяц с двумя звездами.

Она довольно короткая, эта запись, и он сразу же узнал твердый почерк отца.

«Командиру отряда «Маалула», во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного, приказываю:

оставить населенный пункт и укрепрайон Маалула;

весь отряд или ядро отряда, оставляя заслоны, по ситуации, вывести на западную окраину города Ярмуд;

при необходимости разрешаю выход без тяжелого вооружения, частью сил;

судьбу заложников командиру следует решить с пользой для дела и во исполнение этого приказа;

обеспечить исполнение не позднее полуночи третьего дня месяца Раджаб.

Да ниспошлет тебе, сын мой, Всевышний милость свою».

Карим дважды перечел эти написанные рукой отца указания, переданные ему через родственника, состоящего сейчас при Мухаммеде аль-Джабаре фактически в статусе старшего адъютанта.

Чтобы скрыть свои эмоции – раздражение, а пожалуй, что и гнев, он, держа в руке блокнотик, отошел в глубь пещеры. Он вспомнил свой почти полугодовой давности разговор с отцом; это было в окрестностях Хомса, именно там тогда базировался штаб «Армии джихада». Отец, сообщив Кариму о своем решении отправить его вместе с отрядом в Маалулу, сказал ему дословно следующее:

«Этот городок, сын мой, и это ущелье – важнейший стратегический пункт. Если мы его оставим, лоялисты уже вскоре после этого выбьют нас и из Ярмуда… Если мы сохраним его, этот городок, то через проходы в Каламунском хребте сможем перебрасывать наши войска к северным пригородам Дамаска. Ты будешь удерживать Маалулу и ущелье столько, сколько потребуется, сын мой. И ты, а также твои отважные воины, оставите его только в том случае, если мы соберем группировку и начнем наступление с севера на Дамаск…»

Амир пригладил пышную бороду. Он не мог понять, чем продиктован такой приказ отца. Его воины хорошо укрепились. Оружия и боеприпасов у них хватит на отражение нескольких штурмов. Воды в достатке. Единственное, с чем испытывают некоторые проблемы, так это с едой и медикаментами. Еды у них хватит от силы на месяц, да и то если питаться концентратами и испеченными из имеющихся запасов муки лепешками. Медикаменты почти на исходе. Но он как раз собирался устроить торг с лоялистами: обменять пять-семь заложников из числа местных на провизию и медикаменты.

Карим подавил тяжелый вздох. Неожиданно. Очень неожиданно… Должно было случиться что-то чрезвычайное, что заставило бы лидера «Армии джихада» – и его отца – изменить своей же жесткой установке. А именно удерживать Маалулу и проход в ущелье «во что бы то ни стало».

Когда он подошел к столу, Малик бросил на него вопросительный взгляд.

– Ты расстроен, брат? – спросил он. – Вижу, послание тебя не сильно обрадовало?

– Я думаю о том, как выполнить переданный через тебя приказ, – сухо сказал амир. – Кстати, Малик. А ты сам-то знаешь, что за приказ отдан человеком, которому мы оба подчиняемся?

– Твой досточтимый отец, наш командующий, да продлит Аллах ему свою помощь и да удлинит его годы, сделал эту запись при мне и прочел ее затем мне вслух.

– Вот как? – Карим ощутил укол ревности. – Это отец послал вас в ущелье?

– Мне было приказано взять отборных бойцов. И пока лоялисты полностью не перекрыли шоссе и проходы в ущелье, доставить приказ тебе, дорогой мой брат Карим.

– А почему не по рации? – Амир посмотрел на двоюродного брата. – Или по спутниковому телефону?

– Командующий так приказал. Передать лично в руки.

– Понятно… У меня, кстати, нет связи со штабом в Ярмуде третьи сутки.

– Я и сам хотел у тебя спросить, Карим… – Малик, чуть наклонившись, уложил раненую ногу на низкую скамейку поудобнее. – Сотовую связь у вас тут что, окончательно отрубили?

– На «Сапфире» стоит вышка с аппаратурой, – сказал амир. – Мы ее не трогали… Видел, что с самой гостиницей?