Катерина Николаевна хохотала, когда девушка изображала надменную внучку референта второй дамы, которая, отталкивая других, старалась сесть рядом с племянницей референта первой дамы в автобусе. А племянница секретарши третьей дамы кормила с руки жареными тыквенными семечками внучку начальницы отдела кадров…

Да, а ведь она даже не позвонила своей сестре, не спросила: она не против Сашиной поездки? Даже в голову не пришло. У них с сестрой небольшая разница в возрасте, но между ними глубокая пропасть. Может быть, причина в традиционной модели жизни, выбранной сестрой или данной от рождения, как цвет волос или глаз? Она казалась Катерине лишенной волшебства, игры. На самом деле — институт, муж-однокурсник, Подмосковье, НИИ, трое детей, старшая из которых — Саша.

Она вытянулась на жестком матрасе, закинула руку за голову. Нет игры? — осадила она себя. А походы, палатки, байдарки… Она поморщилась, точно так же, как Саша, когда говорила о страсти родителей к походам.

Катерина Николаевна вспомнила лицо Сашиного отца, который с некоторым недоумением и даже опаской относился к свояченице, сестре жены, однажды сказал о старшей дочери: «Александра пошла в свою тетку».

Вот и хорошо, подумала Катерина Николаевна и закрыла глаза. Завтра Саша съездит к родителям, потом прощальный ужин — и вперед!

Когда в прихожей раздалась трель домофона, она молча нажала кнопку — это Саша. Даже раньше, чем можно было подумать. Ну конечно, Миша ее привез, не автобус, Катерина Николаевна улыбнулась. Верноподданный ее величества. Отец отдал ему старую «девятку».

— Ну как? Попрощалась с семьей?

— Поцеловала всех, даже кошку Лушку, — сказала Саша.

— Замечательно, теперь легкий ужин — и удачи! — командовала Катерина Николаевна. Когда она говорила так резко и отрывисто, это означало, что она волнуется.

— Я удачливая, — сказала Саша.

— Отлично, — бросила Катерина Николаевна, снимая фартук с райскими птицами по всему полю. Она повесила его на красный крючок на стене. Взяла с плетеного сундука длинный широкий шарф который называется пашмина. Мягкий, легкий, он укрыл плечи, которым было сегодня зябко. Конечно от волнения.

— Я удачливая, — повторила Саша, которая уже сидела за столом. Она вздернула подбородок, на нижней губе таял оранжевый кусочек апельсиново-ванильного мороженого.

— Ага-а-а, уже приложилась к мороженому, — заметила Саше Катерина Николаевна. — Удачливая, — повторила она. Она села напротив Саши, которая, почувствовав влагу от растаявшего мороженого, взяла белую бумажную салфетку и промокнула губы. — А ты знаешь, что такое быть по-настоящему удачливой? — спросила она.

— Незаметно съесть мороженое, — по-детски захихикала Саша.

Но тетка на этот раз не приняла игру.

— Стать эталоном времени, вот что это значит. — Пашмина — подарок из Италии — плотно обхватила спину и грудь.

Саша отскребла серебряной ложечкой от смерзшегося рыжего шарика еще кусочек и отправила в рот. Вкус был колючий, то ли от непривычной дозы ванили, то ли от холода самого мороженого. Катерина Николаевна выбрала его из всей горы коробочек в холодильнике гипермаркета, в который они вчера ездили, и сказала, что оно национальный продукт американцев, как индейка или гамбургер.

— Мои родители всю жизнь пасут этот самый эталон, — фыркнула Саша.

— Ах да, на самом деле. — Катерина Николаевна поморщилась. — Он же в их институте. В подвале, да? Я видела по телевизору. По нему поверяют Кремлевские куранты в канун Нового года. А что родители с ним делают?

— Открывают комнату, когда приезжает телевидение, — фыркнула Саша.

— Невероятно ответственно, — насмешливо бросила тетка. — Но я говорю о другом эталоне, Саша. — Она отбросила пашмину, под ней оказался тонкий шерстяной свитер фиалкового цвета. — Ты сама должна стать эталоном времени, соответствовать ему. Оно не будет подстраиваться под тебя…

— Понимаю, не будет, даже если ты — Кремлевские куранты, — шумно вздохнула Саша.

Катерина Николаевна засмеялась:

— Здорово. Сама придумала?

— Нет, это папа.

— А он у тебя с юмором, — похвалила Катерина Николаевна. — Еще мороженого? — Она занесла руку над Сашиной креманкой, на дне которой стояла лужица спустившегося со стенок талого мороженого.

Саша кивнула. Катерина Николаевна положила ей один шарик, потом рука нерешительно замерла, и положила второй.

— Значит, это мы должны подстроиться под время, — сказала Саша.

— Слышишь, часы пробили одиннадцать. Давай-ка спать, завтра рано вставать.

В сотый раз Алексей мысленно возвращался к письму, которое отправил Кикиморе. Глупая игра? Почему нельзя взять и сказать все и про все открыто, по-человечески?

Но если так, осаживал он себя, надо начать с главного. И посмотреть, какими у нее станут глаза. А если в них он увидит ужас и страх? Как быть ему тогда? Куда девать свои чувства, от которых он не может избавиться ни днем, ни ночью?

То решение, которое он принял, опасно, он понимает. Но другого варианта нет. Поэтому захотел сделать ей подарок сейчас — мало ли что может произойти. Как жаждал бы он подарить Кикиморе всего себя. Но пока он не может рискнуть и обременить ее настолько. Он не хочет, чтобы она когда-нибудь почувствовала себя несчастной.

Но она до сих пор не вышла замуж, у нее нет детей — не потому ли, что он — единственно возможный, кто может занять в ее жизни место рядом с ней?

Самонадеян, как настоящий Леший, оборвал он себя. Не стоит строить иллюзий. У Катерины есть время найти себе мужчину, от которого у нее будут дети.

Он смотрел на Сергея Антоновича, тот устроился за столом и склонился над ноутбуком. Судя по всему, гостю пришелся по вкусу отдых. Он не спешил уезжать, купался в море, гулял по берегу, потом погружался в Интернет, писал письма, читал ответы.

Алексей отвернулся и, сидя на ступеньках домохауса, размышлял. Кого же она пошлет в «Грэйндж»? Она не может поехать сама, потому что они с Шейлой знакомы. Он намекал Катерине, что его брак с англичанкой был бумажный, не более того. Вряд ли она усомнилась в искренности его слов — чтобы Шейла понравилась мужчине, он должен быть миссионером вроде ее покойного первого мужа.

— Алексей, — позвал его Сергей Антонович, — знаешь, мне искренне жаль, точнее, не столько мне, сколько тем, кто тебя ждет в Гонконге, что британец Алекс Вард скончался. Несвоевременный уход… Гонконг, где есть хорошая клиника, еще британский. С паспортом Варда было бы удобней.

— Ну… в таком случае Алекс Вард может еще немного пожить. — Алексей встал со ступенек и вошел в домохаус.

— Хорошо, я так и сообщу. Стало быть, несвоевременный уход заменим на отложенный, верно? Да, а что я буду иметь за все титанические усилия, которые я прилагаю с самого утра? — Он вскинул руки, потянулся, замер и выжидающе посмотрел на Алексея.