Мне потребовалось несколько минут, чтобы преодолеть крутой спуск, избегая наиболее опасных обрывов. У меня заложило уши, я оказался внизу совершенно обессиленный, запыхавшийся, с горящими ногами. Тяжело дыша, я прислонился к большому валуну.

Всадник стоял в десяти шагах от меня. Посмотрев на меня, лошадь заржала и вывалила огромную кучу дерьма. Мои глаза жгло от пыли, и я стал тереть их до тех пор, пока выступившие слезы не смыли частицы мельчайшего песка. Только тогда я поднял взгляд на всадника.

Он был в ковбойской шляпе цвета темного шоколада, в коричневой клетчатой рубашке, застегнутой на все пуговицы, и бурых брюках. Его лицо, обветренное и сморщенное, излучало силу, и это позволяло предположить, что на самом деле он не так стар, как выглядит, что его преждевременно состарили годы напряженного труда и постоянное пребывание на открытом воздухе, на солнце и на ветру.

Я полагал, незнакомец заговорит, но вместо этого он затянулся самокруткой. Задержав дым в легких, он предложил марихуану мне, но я молча покачал головой. Через какое-то время незнакомец выпустил облачко сладковатого дыма. Порыв ветра тотчас же отогнал дым прочь, рассеивая его в знойном воздухе. Незнакомец посмотрел на меня, прищурившись, и его карие глаза полностью скрылись в складках кожи.

– Я полагал, вы Дейв Паркер, – промолвил незнакомец. – Будь я проклят, если вы не похожи на него.

– Вы имеете в виду хозяина дома с той стороны скалы?

– Его самого. – Незнакомец снова затянулся.

– Я его брат, – сказал я. – Как вы с ним познакомились?

– Как я с ним познакомился? – удивленно спросил незнакомец, удерживая дым в легких и говоря горлом. – Раньше это был мой дом. – Он выпустил дым с последними словами. – Вы этого не знали?

– Дейв не говорил мне, у кого купил дом, а сам я здесь всего несколько дней. Мы с братом уже давно не виделись друг с другом.

– Тысяча чертей, все это, покуда хватает глаз, принадлежит мне. Мое ранчо находится в десяти милях вон там. – Незнакомец указал на север, в сторону гор. – На этих землях пасется мое стадо в четыре сотни голов.

– В этой пустыне?

– Да, сейчас здесь сухо, но после хорошего дождя земля покрывается канадским рисом. К тому же мы гоняем стада пастись на Уиндсе. Да, я ни за что не продал бы этот домик, но ваш брат предложил за него целое состояние. Он стоит прямо посреди моей земли. Вот я и продал вашему брату дом и десять акров. Черт побери, ума не приложу, зачем кому-то понадобился здесь дом. Смотреть тут не на что, и зимой сюда приезжать нет никакого смысла. Но это его деньги, он волен делать с ними все что угодно.

– Когда брат купил у вас этот дом?

– Твою мать, у меня в голове все перемешалось… Думаю, доктор Паркер приобрел дом в девяносто первом.

– Доктор Паркер?

– Он ведь доктор каких-то наук, разве не так? Черт побери, должно быть, исторических, так? Разве он не доктор исторических наук? Я не говорил с ним уже два года, так что, возможно, я ошибаюсь…

– Он сказал, чтобы вы обращались к нему «доктор»? – перебил я. Натянуто рассмеявшись, я отвлек внимание незнакомца от шквала вопросов, который собирался на него обрушить. – Ублюдок возомнил о себе невесть что!

– Не судите его слишком строго, – со смехом сказал ковбой.

Я облегченно улыбнулся, радуясь тому, что он успокоился, хотя, несомненно, моей заслуги тут было мало.

– Он по-прежнему преподает в колледже на севере? – спросил незнакомец. – Моя память теперь ни хрена не стоит. Кажется, в Вермонте… По его словам, он преподает осенью и весной, а лето любит проводить здесь. По крайней мере, так было два года назад.

– О! Да, преподает. Конечно.

Я постарался скрыть в своем голосе изумление. Ни за что на свете я не ожидал встретить в этой пустыне другого человека. Это наполнило меня восторженным возбуждением, и я молил бога о том, чтобы Орсон не увидел ковбоя, приблизившегося к его дому.

– Ну, пожалуй, мне пора двигаться дальше, – сказал незнакомец. – Пока день не закончился, мне нужно еще много чего объехать. Передавайте доктору Паркеру от меня привет. Кстати, а вас как зовут?

– Майк. Майк Паркер.

– Перси Мэддинг.

– Рад был с вами познакомиться, Перси, – сказал я и, шагнув вперед, пожал его затянутую в перчатку руку.

– И я тоже, Майк. Может быть, ребята, я как-нибудь загляну к вам с бутылкой текилы и вот этим.

Он помахал потухшим косячком.

– Вообще-то мы через несколько дней отъезжаем. Возвращаемся на восток.

– О, жаль! Что ж, ребята, пожелаю вам счастливого пути.

– Спасибо, – сказал я. – Да, и еще одно. Что это за горный хребет на северо-востоке?

– Уайнд-Риверс, – ответил Мэддинг. – Самые прекрасные горы в нашем штате. И туристов здесь мало, не то что в Тетонс или Йеллоустоуне.

Достав из кармана серебристую зажигалку, Перси снова раскурил самокрутку и легонько тронул сапогом лошадь.

– Вперед, Захарий! – щелкнув языком, сказал он.

Лошадь побежала рысцой, и Мэддинг быстро скрылся из виду.

Ближе к вечеру я вошел в дом, обливаясь по́том. Орсон лежал на полу в гостиной, голой спиной на холодном камне, с книгой в руках. Осторожно перешагнув через него, я рухнул на диван.

– Ты только что испортил поэму. – Швырнув книгу на пол, Орсон встретился со мной взглядом. – Я должен прочитать поэму от начала до конца, не отрываясь. Только так поэзия расцветает по-настоящему. Ее необходимо поглощать целиком, а не разрозненными кусками.

– Что за поэма?

– «Полые люди»[6], – раздраженно ответил Орсон, глядя на открытые стропила, поддерживающие крышу.

Внезапно он вскочил на ноги, исключительно за счет силы ног. Подсев ко мне на диван, побарабанил пальцами по колену, игриво глядя на меня. У меня мелькнула мысль, видел ли он ковбоя.

– Иди помойся, – резко сказал Орсон.

– А в чем дело?

Он молча прищурился. Повторять еще раз ему не пришлось.

* * *

Взглянув в зеркало заднего обозрения, я увидел удаляющийся дом. Солнце, лишь считаные мгновения назад скрывшееся за горизонтом, по-прежнему проливало розовато-лиловый свет на западную кромку неба. Пустыня после захода солнца окрасилась в марсианский багрянец, и у меня на глазах земля снова становилась черной и безжизненной. Направляясь на восток, я смотрел прямо вперед. Ночная темнота уже поглотила хребет Уайнд-Риверс.

Мы мчались по проселочной дороге, ровной ленте, уходившей вперед подобно инверсионному следу самолета. Орсон не проронил ни слова с тех самых пор, как мы покинули дом. Я опустил стекло со своей стороны, и ночной воздух охлаждал мое обожженное солнцем лицо.