Оберн двинулся вперед. Несколькими точными движениями он выдернул стрелу, снял с мертвеца красную ливрею и набросил поверх кольчуги. Если повезет, то, когда он войдет в дверь, те, что внутри, не сразу сообразят, что это не их приятель, а ему хватит и секундного промедления. Оберн кивнул Дордану и Яобиму. Лучник закинул свое любимое оружие за плечо и, как и Яобим, обнажил меч.

Пока Оберн неловко тащил ведро от колодца, производя как можно больше шума, двое бойцов неслышно заняли позиции по обе стороны двери. Затем Оберн поставил ведро, обнажил меч и, глубоко вздохнув, пинком распахнул дверь. Один человек стоял на коленях у очага, уже отложив кремень и кресало, и раздувал огонь. Двое стояли на страже. Четвертый — вероятно, басовитый — стоял рядом с Ясенкой. Несмотря на смертельную опасность, Оберн позволил своим глазам на краткое мгновение задержаться на Ясенке… девушка выглядела бледной, под глазами у нее залегли темные круги… белое платье помялось, запачкалось и кое-где было порвано… и все же она была прекрасна, как сказочная русалка.

Оберн испустил боевой клич и бросился прямо на басовитого. Дордан и Яобим кинулись к двоим обалдевшим стражникам и зарубили их. Однако Саврос прыгнул вперед и очутился между Оберном и своим предводителем. Драгоценное мгновение было упущено. Когда Морской Бродяга уложил бандита, басовитый уже схватил Ясенку. Прижав девушку к себе одной могучей рукой, он приставил к ее горлу клинок кинжала.

— Ну, и что будем делать, малыш? — сказал басовитый, на изумление добродушно. — Как ты только нас выследил? Ладно, не бери в голову, это неважно. Хватит. Сделаешь шаг вперед — и я ее убью. Конечно, ты потом и меня можешь прикончить, но что хорошего из этого получится?

Оберн уже встречался с подобными людьми. Таких было много среди бойцов — верных своему господину и не бросавшихся угрозами впустую. Хотя преимущество было не на его стороне, он по-прежнему был опасен.

— И ты, с луком. Даже не думай. Я прирежу ее задолго до того, как стрела в меня попадет. — Басовитый поднял Ясенку на ноги, не отнимая кинжала от ее шеи и подталкивая к столу. — Я Латром, сержант на службе его величества, состою в его личной гвардии. А ты?

— Оберн, Морской Бродяга. А это мои друзья.

— Слышал о тебе. — Латром силой усадил Ясенку в кресло у стола. — Итак, раз уж дело сложилось так, что ни одна сторона не может одержать верх, то, может, поговорим?

— А кто тебе сказал, что мы не одержим верх? — За спиной Латрома появился вошедший через другую дверь Касер.

Даже закаленный ветеран вроде Латрома может попасться впросак. Он инстинктивно оглянулся, встревоженный появлением врага с тыла. Оберн тут же бросился на него, и оба они прокатились по полу и врезались в стену. Оберн навалился на сержанта, прижав его к доскам, и когда противник пришел в себя от неожиданного удара, все трое спутников Оберна уже стояли над ним с обнаженными мечами.

— Вообще-то, Касер, — сказал Оберн, слегка задыхаясь и позволив себе улыбнуться, — нам действительно есть о чем поговорить. Не правда ли, сержант?

— Я сдаюсь, — сказал Латром. — Можете положиться на мое слово. Я понимаю, когда драться бесполезно.

Оберн осторожно встал на ноги, а через мгновение поднялся Латром. Осторожно, не делая лишних движений, сержант расстегнул пояс с мечом и бросил его на пол. Кинжал он уже потерял, когда Оберн сбил его с ног.

— Найдите кинжал, — сказал Оберн.

— Он у меня. — Ясенка с трудом поднялась на ноги и протянула ему кинжал. Он сверкнул в пламени разгорающегося очага. Хотя девушка держала кинжал не как опытный воин, все равно было видно, что она в этом знает толк.

Оберну страшно хотелось прикоснуться к ней, проверить, не ранена ли она, но перед ним неожиданно предстала отнюдь не дрожащая от страха девица. Ясенка была решительной, как Морской Бродяга.

— Как вы, миледи?

— Я цела и невредима, только замерзла и пить хочу. И есть тоже. И, — ее голос чуть дрогнул, — я очень, очень рада тебя видеть.

— А я тебя. Касер, пойди и приведи наших лошадей. В седельной сумке есть теплый плащ, и еды мы тоже захватили. Глупо будет пытаться вернуться до рассвета, так что придется заночевать здесь. Но мы будем настороже. — Оберн повернулся к Латрому: — Ты понимаешь, что нам придется тебя связать?

Латром пожал плечами:

— Я дал слово. Хочешь — вяжи. Я сделал все, что мог. Но ты вправе мне не верить.

— Ладно. Можешь считать это похвалой себе, если учесть наше численное преимущество.

Яобим завел сержанту руки за спину, готовясь связать их, но Оберн вдруг остановил его.

— Странно, но мне кажется, мы действительно можем положиться на его слово. Просто привяжи его за руку к столу так, чтобы он не мог распутать узлы. Дал ты слово или нет, я не хочу, чтобы ты ночью сбежал.

Яобим осклабился. Моряки умеют вязать узлы, и он в этом был мастер не хуже других.

В несколько мгновений он привязал Латрома за правую руку к столу так, что тот не мог бы двинуться, не потянув за собой весь стол, а концы веревки закрепил на противоположной ножке стола, куда сержант не смог бы дотянуться.

Оберн проверил работу Яобима и одобрительно кивнул:

— Отлично. С голоду не помрешь, дотянешься. Теперь, Дордан, подбрось-ка вон то длинное бревнышко в огонь.

Через час они уже были сыты и согреты. Трупы четырех убитых стражников вынесли наружу и сложили в телегу, чтобы поутру отвезти их в Ренделшам. Морские Бродяги раскатали циновки и разложили их по комнате так, чтобы охранять входы даже во сне, не желая разделяться и ложиться спать наверху. Теперь все храпели, включая и Латрома, у которого циновки не было. Но ему, похоже, было все равно.

Оберн молча сидел у огня. Ясенка устроилась чуть ближе к очагу, прикрытому на ночь валежником, чтобы горел долго и ровно. Она, повернувшись к Оберну спиной, сидела на шкуре какого-то зверя, подобрав ноги. Он встал с циновки и опустился на колени рядом с девушкой.

— Все еще боишься?

Ясенка посмотрела на него:

— Нет. Просто уснуть не могу.

— Понятно, — сказал Оберн, стараясь говорить непринужденно, — ты разволновалась, как ребенок, получивший слишком много сладостей. Не всегда удается в один и тот же день участвовать в свадебной процессии, а затем вдруг попасть в лапы похитителей, что увозят тебя в королевский охотничий домик.

Шутка получилась не очень удачной.

— Знаю, — сказала Ясенка. Она была напряжена, ее руки сжались в кулаки. — Зачем Флориан это сделал?

Оберн пожал плечами:

— Ты — угроза для него, Ясенка. Может, ты не понимаешь, или слухи идут мимо тебя, но у короля уже есть противники. А ты — дочь покойного государя.