3. Такова уж была натура Завоевателя — прикрывать свои самые беззаконные действия видимостью справедливости. Чтобы раздать нормандцам обещанные им поместья, ему требовалось сначала отнять их у побежденных, что он и сделал, ограбив их надлежащим образом. Он начал с того, что отнял земли у изменников, объявив таковыми всех, кто сражался за Гарольда, — узаконенная фикция, которую Вильгельм мог поддерживать, потому что объявил себя законным монархом. Потом воспользовался многочисленными возмущениями, чтобы отобрать в пользу короны новые территории. Он с ужасающей жестокостью подавил восстание на севере, сжег на большой территории все деревни, а потом воздвиг для господства над разоренной территорией великолепный Даремский замок, а рядом с ним собор, достойный церквей Кана. Наконец, когда был побежден последний саксонский повстанец Херевард Уэйкс, он занялся организацией королевства. Из «законно» освободившихся поместий он оставил себе 1422, что обеспечило ему военную мощь и несравненное богатство. После него самого лучше всего были обеспечены двое вельмож, его сводные братья, Робер де Мортен и Одо, епископ Байё, которые получили соответственно 795 и 438 поместий. Остальные владения были гораздо мельче. Поскольку единицей измерения была «рыцарская земля» (knight’s fee), выставлявшая королю во время войны одного рыцаря, Вильгельм создал многочисленные имения, которые должны были выставлять от одного до пяти рыцарей: их собственники были призваны стать чем-то вроде феодального «плебса», чтобы крупные сеньоры не могли объединить их против короля. Более обширные владения были не сплошными, но состояли из имений, рассеянных по всей стране. Так что с самого начала тут ни у кого не было никакой самостоятельности, подобной той, какой пользовались во Франции граф Анжуйский или герцог Бретонский. После завоевания и раздела страну «держали» примерно 5 тыс. нормандских рыцарей, ставших одновременно земельными собственниками и оккупационным корпусом. В принципе, верные англичане имели те же права, что и французы, на самом же деле все важные посты были заняты нормандцами. Незаменимый Ланфранк, призванный из Кана, стал архиепископом Кентерберийским. Со всякими Сэлфридами, Вилфридами, Ательстанами было покончено; их заменили Жоффруа, Роберы, Гийомы, Симоны. Новую английскую знать образовали сподвижники Завоевателя.

Вильгельм Завоеватель. Скульптура, установленная на фасаде церкви аббатства Сен-Виктор в Верхней Нормандии. XII в.

4. В то время на территории одной страны одновременно пользовались двумя языками, как сегодня в Индии и Марокко. Правящие классы, двор короля, сеньоры, судьи говорят по-французски. Высшее духовенство изъясняется по-французски и на латыни. Правительственные акты составляются на латыни, потом, начиная с XIII в., на французском, а старинные французские формулы нормандских королей будут использоваться в Англии еще и в XX в.: «Le roi s’avisera…», «Le roi remercie ses bons sujets, accepte leur bénévolence ainsi le veult…» («Король доводит до сведения…», «Король благодарит своих добрых подданных, приемлет их волеизъявление, а посему повелевает…», фр.). Уполномоченным на местах приходится пользоваться и французским, и саксонским. Народ продолжает говорить по-саксонски. На протяжении примерно трех веков английский язык будет языком без литературы, без грамматики, языком простонародным и разговорным. Он очень быстро изменится, потому что в области языка консервативны лишь правящие классы. Саксонский, на котором говорили образованные люди, был германским языком со сложными падежами. Но народ упростил его, и очень скоро английский язык, избавленный от опеки элиты, приобретет удивительную гибкость. Слова в устах неграмотных людей или иноземцев сохраняют только свой ударный слог. Отсюда множество односложных слов, которые придают английской поэзии ее насыщенность. Тем не менее, соприкасаясь со своими новыми господами, саксонские и датские крестьяне тоже узнают кое-какие французские слова, и те почти без изменения становятся английскими. Слова церковные: prieur — prior, настоятель; chapelle — chapel, капелла, церковь; messe — mass, месса; charité — charity, милосердие; grâces — grace, милость; tour — tower, башня; étendard — standard, знамя; château — castle, замок; paix — peace, мир; cour — court, двор; couronne — crown, корона; conseil — council, совет; prison — prison, тюрьма и justice — justice, правосудие, довершают набросок верной картины административных отношений обоих классов. Любопытная судьба постигла слово preux, которое по-французски означало доблестного рыцаря, а по-английски превратилось в proud — высокомерный, надменный. Две разные точки зрения, господина и слуги.

5. Последствия человеческих деяний непредсказуемы. Подобно тому как вре́менная неуклюжесть английского языка обеспечит ему впоследствии особую красоту, отправной точкой английских свобод предстоит стать нормандскому завоеванию. Королю Франции, «бедному владениями», окруженному слишком могущественными вассалами, придется с большим трудом отвоевывать свое королевство, а отвоевав, навязывать ему суровую дисциплину; король же Англии самолично распределил земли, позаботился о своих интересах и помешал образованию больших владений, соперничающих с его собственным. Английское королевство родилось из завоевания, а потому оно с самого начала будет сильным. Неоспоримая мощь централизованной власти сделает его относительно терпимым. Королевской бюрократии во Франции придется навязывать себя силой, что будет ей удаваться не всегда и не повсюду; и только Революция в конце концов установит единство законов. В Англии защищенность короны позволит упорядочить местные, унаследованные от саксов свободы и принудить баронов уважать их.

6. Нормандского короля окружает его совет, Concilium или Curia Regis, который соответствует саксонскому Витану. Вильгельм, как некогда Альфред или Эдуард Исповедник, три раза в год «надевает корону» в Вестминстере, Винчестере, Глочестере и ведет «глубокие беседы с мудрейшими людьми». Бароны, епископы, аббаты отправляются на совет, потому что таков их феодальный долг перед своим сюзереном, а не перед нацией. Совет созывается нерегулярно. То из ста пятидесяти прелатов и магнатов формируется Большой совет, то король удовлетворяется консультациями по какому-либо вопросу с теми из своих советников, которые оказываются под рукой, когда этот вопрос возникает. Впрочем, одного присутствия государя довольно, чтобы любое решение приобрело законную силу. В его отсутствие (поскольку Вильгельм, будучи герцогом Нормандским, должен беспрестанно пересекать Ла-Манш) королевством руководит Малый совет юстициариев, где преобладающее влияние имеют несколько доверенных людей короля, таких как Ланфранк и Одо, епископ Байё.

Вестминстер-холл. Старейшая постройка королевского дворца в Вестминстере, относящаяся ко времени правления Вильгельма II Руфуса

7. После нормандского завоевания не последовало резкого разрыва с прошлым. Да этот разрыв был и невозможен. Как 5 тыс. человек, даже лучше вооруженных, могли принудить целый народ отказаться от своих многовековых привычек? Наоборот, Вильгельм, который преподносит себя как наследника саксонских королей, охотно обращается к их законам и решениям. Он сохраняет все институты прежней власти, которые служат его планам. Фирд, или народное ополчение, станет полезной силой, как только состоящий из крестьян народ начнет вести себя как союзник короны (а этот союз будет вскоре заключен). Узнав в саксонском шерифе своих нормандских виконтов, Вильгельм понимает, что нашел инструмент управления. Поэтому он назначает шерифов в каждый шир и поручает им собирать налоги, председательствовать в суде шира (который отныне станет называться графством) и в целом представлять центральную власть. Вильгельм не уничтожает сеньориальные суды, но контролирует их. Что касается шерифа, то его должность отнюдь не наследственная, а его самого время от времени инспектируют посланцы короля, подобные missi dominici Карла Великого. В те времена, когда сеньоры на континенте имеют право высокого и низкого правосудия, то есть право решать как важнейшие дела с вынесением смертных приговоров, так и мелкие, сеньориальные суды в Англии оказываются под контролем сурового короля. Шериф карает любое злоупотребление властью и отмечает признаки народного недовольства.