Неловкость охватывает меня так стремительно, что я не сразу понимаю, как сильно горят мои щеки. Мне кажется, что они по-настоящему пылают и все это видят. Я судорожно хватаю бокал, стараясь прикрыть им хотя бы половину, наверняка, алого лица, и молю бога, чтобы эти двое, которые совершенно не входили в наши с Кариной планы, поскорее исчезли.

— Может, мы уже допьем вино и поедем на пляж? — вдруг предлагает Максимилиан, с заметным подозрением глядя в мои глаза. А потом он поднимает свой бокал и подмигивает своей сестре: — Ты сегодня слишком много говоришь. Устали не только мы с Ромой, но и твоя подруга. За наше знакомство, Муза?

— Какое ещё знакомство? — смеется окосевшая Карина и делает большой и последний глоток вина. Она кривится, тряхнув слегка головой, а потом писклявым голосом выдает: — Я же тебе говорила, что вы давно знакомы!

— Точно! — громко восклицает Рома, даже слегка подпрыгнув на месте. — Черт, извините меня, но я реально всю голову сломал себе!

Замечаю, как Максимилиан с непониманием уставился на друга. При этом его брови сводятся к центру, и на высоком лбу появляются две глубокие морщины.

— Ты — Муза! — с широкой улыбкой заявляет Рома, тыча в меня пальцем.

— Спасибо, я в курсе.

— Ты та девчонка, с которой Карина постоянно крутилась!

— Что значит «крутилась»? — недовольно бросает Карина. — Следи за словечками!

— Да я ничего плохого то не хочу сказать! Просто я вспомнил тебя, — повторяет он, улыбаясь мне. — Ты всегда с косичкой ходила и была очень скромной и тихой. По сравнению с громкоголосой Кариной, которая постоянно лезла, куда не надо!

— Ну, прям как вы сейчас! — отвечает она тут же. Глянув на задумчивого брата, Карина с усмешкой добавляет: — Небось и ты всю голову себе сломал.

— Ничуть, — спокойно отвечает ей Максимилиан. — Я просто уверен, что мы с Музой не знакомы и всё.

— Да что же ты заладил то? — тянет Карина и поворачивается ко мне. — Ты ведь помнишь его? Моего старшего сводного брата, который постоянно устраивал шумные вечеринки, пока родители в отъезде были?

— С трудом, — отвечаю я так же спокойно. — Если честно, то нет.

— Господи, вам что, всем память отшибло? Мы столько раз вместе находились в одной квартире, и вы друг друга не помните?

Мой взгляд невольно поднимается на Максимилиана, что с присущей ему затаенной хитростью таращится на мое лицо. Он снова изучает меня, следит за каждым даже самым слабым движением губ, взмахом ресниц…

Я точно знаю, что он не помнит меня. Ему всегда было некогда смотреть по сторонам. Он всегда был занят.

И мне бы тоже очень хотелось его не помнить.

Косичка. Не произнеси Рома это слово, то я точно не вспомнил бы её: тихую, молчаливую и почти прозрачную. Я никогда не обращал внимания на подружек Карины. Школьницами, они все казались мне на одно лицо, с одними и теми же заботами, проблемами и даже голосами. Одни много говорили, другие, как Муза, помалкивали. Если Илья выделял кого-то из них, то я сразу давал понять, что мне это совершенно не нравится. Я понимал, что он называл их «симпотными» просто, чтобы позабавиться, не имея ничего дурного на уме, но всё же, пресекал любую попытку развить эти его совершенно неправильные мысли. Когда нам было уже по восемнадцать, Карина и её подружки казались мне наивными малолетками. Не знаю, может большинство из них были такими же острыми на язык, как и моя сообразительная сводная сестра, но мне никогда не приходило в голову посмотреть на них иначе, чем как на детей. Поэтому, совершенно не удивительно, что эту блондинку передо мной, я никак не мог вспомнить.

Косичка. Точно. Я лишь отчетливо помню пшеничного цвета волосы, а лицо очень смутно. Если бы я тогда увидел эти чистейшие глаза-изумруды, то уж точно не рылся бы сейчас в своих чертогах разума. Уверен, это со временем они обрели должную огранку, начисто лишенную детской наивности.

Она странная. Карина либо опьянела, либо действительно не замечает, что её подруга совершенно точно отказывается говорить о себе. Отвечает короткими фразами и расслабляется только когда разговор не касается её лично. Не сомневаюсь, эта Муза умеет вести себя по-другому, более свободно и непринужденно. Но здесь, с нами, ей явно что-то мешает и полагаю, что причина во мне. Роме она улыбается и даже смеется над тем, как смеется он, хотя в этом её невозможно винить, ведь мой друг может довести до веселых слез даже самого хмурого брюзгу. Просто, если ему достается её милая улыбка и звонкий смех, то мне — настороженный взгляд с бурями и убийственными молниями. Но это только в том случае, когда уязвимость исчезает. Не знаю, как остальные, но я определенно вижу, в какие именно минуты эта девушка теряет всякую защищенность. По правде говоря, за ней интересно наблюдать, даже увлекательно, я бы сказал. Мне ещё не доводилось находиться рядом с девушкой, внутри которой так много эмоций… Она как будто целый клубок в себе вынашивает и уже черт знает сколько времени не знает, как распутать его.

Судя по её плохо скрываемой тревоге, она не слишком то и хочет говорить о брате. Карина всё трещит и трещит без умолку о нем, а Муза застывает на месте, как ледяная статуя. Сначала я подумал, что мне всё это мерещится, ведь девушка и впрямь очаровательна, но почему-то холодна, как айсберг. Что уж говорить, для меня такое в новинку. Я нисколько не приукрашиваю действительность и не мню себя прекрасным принцем на белом коне, ведь это далеко не так, но столь явная недоброжелательность по отношению ко мне вызывает много вопросов. Я недоумеваю, черт возьми! Но вот, стоило мне деликатно заткнуть рот своей сестре, предложив, наконец, покончить с ужином и отправиться на прогулку, как темные изумруды на моих глазах стали светлее и ярче. В тот момент, когда мои слова смыли собой трескотню Карины о младшем брате, Муза расслабилась. Я заметил, как она тихонько выдохнула и её острые плечи опустились, а веки несколько раз устало и неспешно накрывали глаза.

На этот раз Муза села позади Ромы, лишив меня возможности вести за ней наблюдение. Честное слово, никак не мог подумать, что буду так вовлечен в разгадку этой молчаливой девицы, взявшейся черт знает откуда! Ни она меня не помнит, ни я её! Но если я действительно говорил правду, а теперь же имею хоть какой-то смутный образ этой блондинки, то она же продолжает делать вид, что вообще со мной никогда не встречалась.

Я в это мало верю. Уже потому, что её помнит Рома, а она…

Опа!

А она то что?

— Значит, ты точно не помнишь меня? — спрашиваю я, повернув назад голову. Кажется, я перебил трескотню Карины.

— Нет.

— А Рому? — Бросаю короткий взгляд на дорогу и снова оборачиваюсь. — Он то тебя вспомнил, значит ты и впрямь зависала с нами.

— О чем я и говорю! — разводит руками Карина. — Мы все часто на одной территории находились. Вы не могли просто взять и позабывать друг друга!