«Клетка льва»… Более подходящего определения подобрать невозможно, думала Летиция, поднимаясь к себе.

А сама великая герцогиня, пожалуй, опаснее любого льва.

Летиция уже предчувствовала, как будет волноваться брат, когда отправится на свидание.

— Господи, прошу тебя, спаси и сохрани его! — молилась она. И продолжала молиться вечером, когда семейный праздник в честь приезда Кирила, полный веселья и смеха, наконец закончился.

Кирил заявил, что устал и должен лечь пораньше, но Летиция прекрасно понимала, в чем причина. Ей оставалось лишь надеяться на то, что мать ничего не подозревает.

Она слышала, как брат вышел из дома, знала, что он пробирается сейчас, как и она днем, , теми же дорожками и тропинками среди кустарника, направляясь к дворцу.

На небе ярко сияла луна, и если Кирил не будет осторожен, любой может заметить, как он карабкается по стенам дворца. И если это будет какой-нибудь бдительный страж, брата вполне могут пристрелить.

Затем она пыталась успокоить себя мыслью о том, что прежде в Овенштадте никогда ничего подобного не случалось.

Насколько ей было известно, ни революционеров, ни бунтарей, подобных тем, что, по словам принцессы Аспазии, активно действовали в Звотане, здесь не было. Поэтому стража, охранявшая дворец, окончательно обленилась.

Зная, что за ними никто не следит, стражники, стоявшие у ворот, болтали друг с другом, а иногда даже приваливались спинами к решетке и опускали ружья вместо того, чтобы держать их на плече.

Они также любили шутить и разговаривать с проходившими мимо людьми и всегда огорчались, если Летиция и Мари-Генриетта просто пробегали мимо и не останавливались посплетничать с ними.

На прошлой неделе они говорили исключительно о визите короля и о том, что в столицу вызваны полки, которые должны выстроиться на пути следования высокого гостя и по прибытии во дворец стоять в почетном карауле.

— А это означает, что мы только тем и занимаемся, что чистим перышки, ваше высочество! — пожаловался Летиции один из стражников. — Целый Божий день только и надраиваем свои железяки!..

— Зато как шикарно будете выглядеть, — заметила Летиция. — Да в вас все девушки повлюбляются!

— В меня-то пусть влюбляются, я не против, лишь бы моя девчонка ни в кого другого не влюбилась! — ответил стражник. — Хотя где еще ей найти такого удальца, как я!

Летиция рассмеялась и прошла дальше, к главному входу во дворец. Она несла записку от матери о том, что та принимает приглашение на официальный ленч и бал. Наверняка великая герцогиня не одобрила бы эту болтовню со стражником.

Как и ожидалось, на церемонии, связанные с приездом короля, они получили минимум приглашений.

Принцессу Ольгу приглашали на ленч, который должен состояться сразу же по приезде короля; Летицию же и Мари-Генриетту в этот список не включили.

Их приглашали лишь на бал.

Все мысли Мари-Генриетты были сосредоточены только на том, что она наденет на этот бал. И Летиция, помимо работы над своим цыганским нарядом, старалась сделать все возможное, обновляя старые платья, чтобы они выглядели новыми и модными.

— О, как бы я рада была дать вам хотя бы одно из своих платьев! — сказала Стефани, застав обеих сестер в столовой за столом, заваленным обрезками лоскутов и принадлежностями для шитья.

— Да, было бы неплохо! — воскликнула Мари-Генриетта. — Наши старания бесполезны. Все это давным-давно вышло из моды.

— Да, но мама просто убьет меня, если узнает, что я дала что-то… без ее разрешения, — смущенно объяснила Стефани.

Затем взглянула на оборки на платье Летиции, которые после нескольких лет носки выглядели довольно потрепанными, и воскликнула:

— О, идея!

— Какая? — осведомилась Мари-Генриетта.

— В прошлом году мама купила два рулона тюля, чтобы сшить мне платья. Потом дворцовая портниха вдруг заболела, ну и все как-то забыли о них.

Мари-Генриетта встрепенулась.

— Плотный тюль — это как раз что надо! Из него можно сшить красивые чехлы на платья, можно сделать новые оборки на юбку Летиции!

— Уверена, никто не заметит, что ткань исчезла из комода, — сказала Стефани. — Один рулон белый, другой — бледно-голубой, прямо под цвет твоих глаз, Гетти!

Мари-Генриетта захлопала в ладоши.

— О, пожалуйста, Стефани, раздобудь для нас этот тюль!

— Постараюсь, как только вернусь во дворец, — ответила Стефани. — И пришлю его с Доротеей.

Она сдержала свое слово. Примерно часом позже явилась Доротея с корзиной для грязного белья, где под какими-то старыми тряпками и свертками лежали рулоны тюля.

Он как нельзя лучше подходил для того, чтобы подновить оборки платья Летиции и придать ему изящный и воздушный вид, как и подобает платью молоденькой девушки.

Тюля хватило, чтобы задрапировать все платье целиком и превратить его в столь элегантный наряд, что независимо от того, будет на балу король или нет, Летиция насладится этим праздником сполна и к тому же будет знать, что красивее и наряднее ее никого нет.

Мари-Генриетта была в полном восторге от бледно-голубого тюля, в точности под цвет ее наряда, сшитого еще при жизни отца.

Но теперь это платье выглядело слишком простеньким и незамысловатым для девушки, которой уже почти семнадцать.

— Я переделаю его в туалет, который будет выглядеть в точности, как на парижских картинках! — воскликнула она.

Мари-Генриетта пришила две тюлевые оборки к подолу, отчего платье сразу стало нужной длины, затем более мелкие и пышные оборки украсили плечи и низкий округлый вырез, и наряд сразу же преобразился. Когда сестра надела его, Летиция подумала, что если на балу появится прекрасный принц, то непременно влюбится в ее Гетти.

Сама Летиция уже почти закончила работу над цыганским платьем к тому времени, как Стефани прислала им тюль, и теперь, когда нет Кирила, никто не мешает им заняться своими бальными нарядами.

« Но если только кузина Августина узнает что-то о Стефани с Кирилом, — подумала Летиция, — тогда все пропало! Тогда она не разрешит нам являться во дворец!»

Затем она запретила себе думать о столь неприятных вещах, боясь тем самым накликать беду, и решила сосредоточиться на том, как объяснит матери свою завтрашнюю отлучку из дома.

Она дождалась позднего вечера, когда было пора ложиться спать, и сказала:

— А я не говорила тебе, мама, что получила сегодня записку от фрейлейн Собески?

— Записку, дорогая? — удивилась принцесса.

— Да, она просто умоляет меня приехать к ней. Наверное, занемогла, бедняжка… Ну ты же знаешь, возраст уже преклонный…

Фрейлейн Собески была одной из первых гувернанток Летиции и Мари-Генриетты и, удалившись на покой, поселилась в деревне, в небольшом домике, невдалеке от замка Тхор.