Впрочем, с командиром был еще один член экипажа. Они там как-нибудь вдвоем разберутся.

А Мария Петровна пыталась сфокусировать взгляд, чтобы увидеть, не идет ли помощь, но не видела ровным счетом ничего, потому что у обреза взлетно-посадочной полосы дымно догорали громадные крылья.

Их никто не тушил, и одно это уже наводило на нехорошие мысли.

Прошло еще несколько минут, прежде чем Мария Петровна пришла в себя настолько, что смогла самостоятельно пройти по борозде, проделанной фюзеляжем «Ил-76», до обреза полосы.

Керосин на полосе уже весь выгорел, и отсюда было видно, как люди перебегают от стоящих на поле самолетов к зданию аэровокзала.

Некоторые, впрочем, не бежали, а шли, ковыляли и передвигались чуть ли не ползком. А еще много людей просто лежали на бетоне в полной неподвижности.

На большой высоте, как стервятники в поисках добычи, кружили четыре инопланетных аппарата.

Бегущие люди сильно рисковали – «тарелкам» недолго было пикировать даже с этой высоты. Но аэровокзал казался более надежным убежищем, нежели поврежденные самолеты, попавшие под разрушительный белый град и убийственный голубой.

Но бежать через всю километровую полосу, да еще с девочкой на руках было чистым безумием. Укрыться на краю летного поля негде.

Мария Петровна собралась с силами, встряхнулась и пошла назад, к останкам самолета, где теперь уже два летчика укладывали в ряд неподвижные тела.

Они лежали в траве как мертвые, и только врачу было под силу обнаружить у этих людей признаки жизни. Но даже врачу казалось, что эта жизнь угасает на глазах.

Совет Безопасности собрался в Кремле в те минуты, когда сообщения из Питера о результатах первой атаки пришельцев еще продолжали поступать. Но в общих чертах все было ясно.

Аппараты противника атаковали все основные транспортные узлы города: аэропорты, железнодорожные вокзалы, морской порт, а также станции метро и автомобили в местах их наибольшего скопления.

После первого ошеломляющего налета на Питер пришельцы перенесли основное внимание на городские окраины. Им явно не нравился поток машин, вытекающий из города во всех направлениях, кроме северного.

И они оседлали шоссе.

Четверка «тарелок» опускалась чуть ли не к самой земле, и один аппарат зависал прямо над полотном. Еще один вылетал навстречу потоку машин, а другой устремлялся вдогонку тем, которые успели проскочить.

Последний аппарат барражировал повыше, следя за обстановкой и координируя действия трех других.

Это был непроходимый барьер. Два мобильных аппарата с лета обстреливали машины белым градом, и автомобили начинали разрушаться через несколько секунд.

Как только крыша, расползаясь, начинала капать ему за шиворот, любой водитель понимал, что пора тормозить. А если кто не понимал, тот нарывался на более серьезные неприятности.

Когда начинал плавиться мотор, у шофера и пассажиров оставалось совсем немного времени, чтобы выскочить из машины прежде, чем из-под капота выплеснутся языки пламени.

Это только в голливудских фильмах автомобили взрываются от малейшего неосторожного движения. Реальные машины разгораются медленно, но если уж какая рванет, то мало не покажется никому.

Чем больше подбитых машин застряло на шоссе, тем труднее их обойти. А если некоторые еще и горят, то никуда не денешься – приходится выезжать на встречную полосу.

Но как раз в это время самые благоразумные водители, видя, что творится впереди, разворачивают свои машины назад, дабы поскорее убраться из этого проклятого места. То есть встречная полоса занята.

А сверху над дорогой неутомимо ходит «летающая тарелка», поливая градом все машины без разбора.

Затор из ломаных машин растет, и очень скоро наступает момент, когда пробиться сквозь него становится в принципе нереально.

Последние машины, которым удалось вырваться из этой ловушки, попадают под кинжальный удар того аппарата, что висит над дорогой, и на этом все заканчивается. Только хвост из автомобилей позади затора непрерывно растет, им уже не разъехаться и не развернуться, и «тарелки» даже не тратят боеприпасы зря.

Чтобы заблокировать дорогу окончательно, остается только наворотить еще одну кучу ломаных машин в самом конце этого хвоста – и тогда не будет уже никаких шансов очистить дорогу в ближайшие несколько суток, даже если «тарелки» оставят свой пост.

Но они дежурят, пресекая любые попытки проехать в объезд или уйти пешком через лес.

Люди выскакивают из машин, их гонит жара и страх – когда на них начинает капать расплавленная обшивка, мало кто усидит на месте, даже несмотря на то, что она холодна, как лед.

Всем кажется, что этот чудовищный растворитель разрушает все, и люди боятся, что следом за металлом начнет расползаться их собственная кожа и плоть. И они убегают прочь от своих машин, а им вдогонку летят струи голубого града.

– Судя по всему, у них два или три основных типа оружия, – доложил на Совете Безопасности начальник ГРУ, к которому стекалась вся информация о нападении инопланетян. – Лучевое оружие позволяет мгновенно уничтожать движущиеся объекты на малом расстоянии. Большой корабль пользуется лучами весьма активно, но у нас пока нет сведений о том, применяют ли это оружие малые аппараты.

– Что значит – нет сведений? – проворчал кто-то из сидящих за столом.

– Это значит, что либо лучевое оружие на малых аппаратах не установлено, либо у них пока не было повода его применить. Если большой корабль сбивает лучами наши ракеты, то малые аппараты настолько маневренны, что просто уклоняются от ракет. Есть информация о поражении аппаратов зенитными снарядами с кораблей Балтийского флота, но насколько серьезны повреждения, сказать трудно. Во всяком случае, ни один аппарат противника уничтожить пока не удалось.

При этих словах главком военно-морского флота скривился так, словно съел без сахара целый лимон. И было отчего, поскольку адмирал получал сведения из первых рук и представлял себе ситуацию гораздо лучше, чем сугубо сухопутный начальник ГРУ.

То, что случилось этим утром на Балтике, было страшнее, чем Перл-Харбор. С того момента, когда густой рой «летающих тарелок» спикировал на Кронштадт, безумный кошмар не прекращался ни на минуту.

По инопланетным аппаратам стреляли из всех видов оружия вплоть до главного калибра – но это выглядело проявлением какого-то запредельного отчаяния. Из главного калибра в авианосец попасть – и то проблема, надо полчаса пристреливаться, замерять недолеты и перелеты. А тут сверхзвуковой летательный аппарат.

Если очевидцы не врут, «тарелки» на противоракетных маневрах выдавали чуть ли не первую космическую скорость и буквально исчезали из глаз, как в киношных спецэффектах – какой тут, к черту, главный калибр.