Нойонен хотел попасть на заключительный семинар и услышать результаты опросов, однако его туда не пустили как иностранца. Итоги исследования, конечно, не были нигде опубликованы. Эта тема была бы особенно интересна, поскольку антикоррупционная кампания – одно из наиболее значимых и заметных достижений партии, и народ, очевидно, ей доволен.

То, что власть прислушивается к гражданам и, пожалуй, даже побаивается их, проявляется в нерешительности по некоторым вопросам. Например, коммунисты уже давно откладывают введение налога на недвижимость, хотя взвинченному рынку это пошло бы на благо – налог снизил бы интерес к покупке инвестиционных квартир. Проблема в том, что это коснулось бы и простых владельцев жилья, а их в Китае много. В этом отношении Китай похож на Финляндию – собственное жилье ценится и считается признаком состоятельности. В обеих странах власти боятся гнева собственников.

Некоторые решения могут пересмотреть, если они чересчур раздражают народ. Например, в Пекине ввели штраф за проезд перекрестка на желтый свет. Правило возмутило столичных жителей, и всего через несколько дней его отменили.

Очевидно, что партия более внимательно относится к проблемам среднего класса в крупных городах. Самую большую угрозу власти могли бы представлять именно образованные горожане, если бы обернулись против коммунистов. Они знают, как организовать протест и заявить о себе, и к тому же они живут в крупных городах по соседству с властями. Нищим крестьянам из глубинки, которые требуют возмещения за конфискованные земли и разрушенные дома, редко удается добиться справедливости.

У партии и правительства есть еще одна серьезная проблема: в стране существует около тридцати административных единиц провинциального уровня. В отличие от США, Китай – не федерация, однако власти на местах все равно могут противиться законам и указам центральных властей. Несмотря на законодательные запреты, местные политики позволяют заводам загрязнять атмосферу, раздают большие кредиты, завышают статистику и кладут в свой карман пособия для обычных граждан. Партия, к примеру, никак не может заставить провинции всерьез заняться защитой окружающей среды.

Разумеется, руководители на местах состоят в рядах коммунистов, но они уже научились ловко лавировать между строгой государственной линией и местными или личными интересами.

Провинции гигантской страны привыкли к самостоятельности. Древняя, подлинно китайская пословица гласит: «Горы высоки, а император далеко». Централизованно управлять государством размером с Европу всегда было сложно. Вдобавок в 1980-е, при Дэн Сяопине, провинциям предоставили свободу: китайский лидер хотел, чтобы каждая из них выбрала оптимальный способ обогащения.

В заботе о жителях провинциям и городам приходится проявлять изобретательность, поскольку центральная власть забирает часть налогов себе. Региональные власти получают лишь половину от сборов, но при этом несут большинство расходов. Когда центр требует приструнить заводы, загрязняющие воздух, местные власти начинают тянуть время, чтобы не нанести вред экономике региона. В этом для чиновников есть и личная выгода: если дела в провинции идут в гору, можно высоко подняться по карьерной лестнице.

Когда речь заходит о деньгах и выгоде, крупные госкомпании тоже могут совать палки в колеса государственной машине. Микаэль Маттлин приводит такой пример: центральная власть годами не могла заставить компании выделять часть прибыли на общее благо – в частности, на соцобеспечение.

Сложности коммунистов в достижении целей стали одной из причин того, что в последние годы Си Цзиньпин сосредоточивает власть в своих руках. Западные СМИ со смешанными чувствами наблюдают за этим процессом. После диктатора Мао Цзэдуна с его вышедшими из-под контроля реформами партия стремилась разделять властные полномочия и ограничивать срок правления каждого лидера. Сейчас, благодаря изменениям в законодательстве, китайский лидер может оставаться председателем столько, сколько пожелает, тогда как раньше этот срок ограничивался десятью годами. На практике Си Цзиньпин контролирует все важнейшие сферы, от обороны до экономики. На руководящие посты он назначил своих ставленников, а оппонентов под предлогом антикоррупционной кампании скинул с должностей, упрятав многих из них за решетку.

Смысл действий Си Цзиньпина видится в том, что для него это – единственный способ реализовать масштабные и жизненно важные для Китая реформы. Необходимо улучшить плачевное положение малоимущих, приструнить загрязнителей воздуха и переориентировать экономику с экспорта на внутреннее потребление. С другой стороны, ужесточившаяся хватка центра может окончательно парализовать региональные власти. Никто не решится на инновации, зная, что при малейшем неверном движении раздастся свист кнута из Пекина. Другая же трактовка гласит, что Си Цзиньпин просто жаждет власти. Скорее всего, доля истины есть в обоих предположениях – осталось понять, где ее больше.

* * *

После распада СССР любимой забавой Запада было гадать, когда же революция вспыхнет в Китае. Бытует мнение, что экономическая свобода рано или поздно – скорее рано – приведет к свержению однопартийной системы.

Китайская компартия зорко следит за своими гражданами. Много говорят о растущем оборонном бюджете страны, но не стоит забывать, что на внутреннюю безопасность денег уходит едва ли не больше.

Считается, что коммунисты остаются у власти главным образом за счет негласного договора: партия заботится о росте народного благосостояния, а благодарные граждане позволяют ей руководить. Естественно, китайцы рады тому, что стремительно богатеют. Автомобилисты до сих пор вспоминают мрачные времена, когда велосипед считался роскошью. Все взрослое население прекрасно помнит годы, когда даже путешествия внутри страны были редкостью, а поездка за рубеж вовсе казалась чем-то из области фантастики. Теперь же китайцы просто одержимы туризмом. Жизнь и вправду изменилась к лучшему по сравнению с началом 1990-х, не говоря уже о 1970-х.

Партия постоянно трубит о своем законном праве на власть. Мол, если бы не твердая рука коммунистов, в Китае царили бы хаос и нищета. Китайские СМИ смакуют последствия переворотов в других странах. Компартия не устает напоминать, что именно она избавила страну от унижений западного и японского колониализма, превратив Китай в державу, с которой считаются во всем мире.

С приходом к власти коммунистов действительно многое изменилось в лучшую сторону. Несмотря на сумасбродные начинания Мао, средняя продолжительность жизни в стране быстро выросла. Заметно сократилось социальное неравенство. После запрета многоженства и проституции улучшилось положение женщин. Даже коррупцию среди чиновников почти удалось искоренить. Так что у партии были основания гордиться своими достижениями.

Но с ростом благополучия вновь усугубилась разница в уровне жизни различных слоев населения, да и многие другие достижения оказались не так однозначны. Когда я путешествовала по Китаю, в отелях мне не раз подкладывали под дверь рекламу услуг «ночных бабочек». Однажды я по ошибке зашла в сомнительный массажный салон, где девушка в откровенной мини-юбке захихикала, неумело пытаясь размять мне мышцы пальцами, привычными к совсем другим занятиям. Китайские богачи вновь заводят по нескольку наложниц (теперь их называют любовницами), возвращается коррупция. Чем меньше у коммунистов остается поводов для гордости, тем громче они называют себя патриотами, вернувшими Китаю былой престиж.

Партия по-прежнему