у руля, экономика процветает, и разговоры о революции вроде бы стихли. Даже западные СМИ пишут, что в целом китайцы довольны ситуацией в стране. Новозеландская исследовательница Энн-Мари Брэйди, изучающая китайскую политику и пропаганду, утверждает, что китайцы и американцы одинаково относятся к политическому устройству своих государств: не подвергая сомнению саму систему, они считают, что кое-что можно бы и улучшить.

Большинство моих китайских друзей смирилось с системой и не хочет менять ее на демократию. Одна моя знакомая, образованная женщина, много работавшая с европейцами, сформулировала это так: «Мне не особо нравится партия, но я уважаю ее за рост уровня жизни в стране. У нас все стабильно. Демократия – хорошая идея, но что если она принесет с собой хаос?»

Ее слова врезались мне в память: в отличие от среднестатистического китайца, она прекрасно знала, как жестоко партия относится к инакомыслящим. И все же она была готова продолжать жить под властью коммунистов, ей казалось, что так будет лучше для всех.

По мнению Матти Нойонена, западные медиа необъективно оценивают отношение китайцев к власти.

«Журналисты, похоже, думают, что все китайцы преданы партии. Это не так. Многие настроены весьма критично», – говорит Нойонен.

Тогда какой процент населения поддерживает коммунистов?

«Ни один сторонний наблюдатель не узнает наверняка, что народ думает о властях. Достоверные результаты опросов не публикуют, а на серьезный вопрос китаец ни за что честно не ответит», – утверждает Микаэль Маттлин.

Маттлин считает, что о революции в ближайшем будущем говорить не приходится: «Перевороты случаются внезапно и предугадать их невозможно».

Прогнозировать ситуацию трудно еще и потому, что партия практически всегда действует без лишнего шума. Она не озвучивает внутренние противоречия и не раскрывает своих замыслов. Когда западные исследователи пытаются анализировать внутреннюю динамику партии, каждую фразу они начинают с «возможно», «предположительно» и «скорее всего».

«Давайте начистоту: что мы вообще знаем о коммунистической партии? Зачастую мы лишь строим предположения, исходя из того, что публичные заявления китайских политиков соответствуют действительности», – размышляет Маттлин.

Западные издания и эксперты часто пытаются выяснить, какие фракции или группировки существуют внутри партии. На самом деле само существование этих фракций – не более чем догадки. Партия не распространяется о своих делах перед посторонними, тем более перед западными журналистами.

* * *

Китаю безразлична западная критика на тему отсутствия демократии и нарушений прав человека. Своеволие никак не вредит его имиджу – скорее, наоборот.

«Авторитарные системы, подобные китайской и российской, набирают популярность во всем мире. Согласно опросам, вера в демократию в западных странах постепенно исчезает. Лидерам отдельных стран китайская модель может показаться привлекательной, даже в Европе просыпается авторитаризм», – говорит Маттлин.

Еще недавно Европа утверждала, что является образцом демократии и миротворчества. Но эти времена прошли. Некоторые европейские государства, такие как Польша и Венгрия, движутся в сторону авторитаризма. В то же время проблема задолженностей в ЕС не решена, а США под руководством Дональда Трампа делают все, чтобы превратить демократию в посмешище, и китайская пропаганда охотно им в этом помогает – Китай всегда умел учиться на ошибках Запада. Пока в США на глазах приходят в негодность автотрассы и линии электропередач, Китай за несколько лет прокладывает 20 000 километров высокоскоростных железных дорог. Китаю удалось укрепить свои позиции даже в Африке – за счет инвестиций и информационного влияния. Весной 2017 года опрос Исследовательского центра Пью показал, что Китай практически сравнялся с США по популярности. Даже австралийцы и японцы симпатизируют ему больше, чем Америке.

«В мире происходят глобальные перемены, и неизвестно, какая общественная модель в итоге одержит верх. Если сейчас устроить голосование за самую привлекательную политическую систему, я не уверен, что Евросоюз выиграет», – подытоживает Маттлин.

Все китайцы – коротышки

Мифы о внешности китайцев заслуживают отдельной главы. Например, многие считают, что все китайцы очень низкого роста. Но этот миф легко развеять, достаточно пару раз проехаться в пекинском метро и оглядеться вокруг – среди разношерстной толпы выделяется довольно много высоких людей. Говоря о росте китайцев, нельзя забывать, что среди них есть и выдающиеся баскетболисты мирового класса, самый известный из них – Яо Мин, бывшая звезда НБА ростом 2,29 метра.

Средний рост китайцев достаточно высокий, во всяком случае по сравнению с другими народами Восточной и Юго-Восточной Азии – например, с японцами и тайцами. Выше них только жители Южной Кореи и Сингапура. Средний рост китайских мужчин – 1,72 м, женщин – 1,6 м. По европейским меркам китайцы отнюдь не великаны, но и не лилипуты. В Финляндии средний рост составляет 1,78 м у мужчин и 1,68 м у женщин. Так что между финнами и китайцами примерно 6–8 см разницы. Такие цифры показало самое масштабное на сегодняшний день сравнительное исследование среднего роста практически всех национальностей, опубликованное в научном журнале eLife в 2016 году.

На улицах Пекина молодежь выглядит не ниже финской. Дело в том, что жители северного Китая выше южан, поэтому показатели на юге немного искажают статистику.

Китайцы и азиаты в целом стремительно «растут». Разумеется, гены имеют значение, однако вместе с тем рост зависит от качества и количества еды, уровня здравоохранения и условий, в которых протекает беременность. Сто лет назад китайцы были на 10 сантиметров ниже. С тех пор в общемировом рейтинге китайские мужчины поднялись со 130 места на 93, а женщины – со 134 на 87. Так что Китай догоняет Запад по всем параметрам, даже физическим.

Рост в китайской культуре занимает особое место: высокие люди считаются более красивыми и успешными, а низкорослые сталкиваются с трудностями при поиске работы – и второй половинки. Тещи и свекрови хотят внуков, перед которыми будут открыты все двери, поэтому интересуются ростом потенциальных зятьев и невесток. О росте китайцы врут гораздо чаще, нежели о весе, хотя китаянки помешаны на модельной худобе. Моя лучшая подруга из Китая при скромном росте 1,53 м утверждает, что в ней 1,6 м. Рост ее мужа – 1,87 м, и подруга часто подшучивает над их разницей.

Бывает, что рост у китайцев становится идеей фикс. Поговаривают, что гордость китайского баскетбола Яо Мин – «продукт селекции». Американская журналистка Брук Лармер в своей книге «Операция Яо Мин» утверждает, что его родителей, тоже успешных баскетболистов, свели в надежде на звездное потомство. Несколько лет назад Яо Мин женился на бывшей баскетболистке, и теперь вся страна затаив дыхание гадает, пойдет ли дочка в родителей.

Вес китайцев тоже пал жертвой стереотипов: согласно распространенному заблуждению, китайцы – очень стройная нация. В целом это действительно так, однако Китай стремительно толстеет. Причина проста: в мгновение ока велосипеды сменились машинами, лестницы – лифтами, а пища стала жирнее и калорийнее. Страна переживает бум китайского и западного фастфуда. Исследование Global Burden of Disease показало, что уже в 2015 году Китай стал мировым лидером по