Все 250 кило необъятной туши Антипонькиной торжественно высились над кафедрой, заунывно-пронзительный голосок пищал приветственную речь вполне в духе незабвенного Леонида Ильича: и час… и второй… Толпа холуев и прихлебателей, естественно, стояла в почтительных позах и внимала, внимала, внимала. Не имевшие прямого отношения к карьере под чутким руководством Антипонькиной постепенно разбегались, просачиваясь в коридоры.

Павел потянул Ирку за руку, провел высоким коридором до лестницы. Размахнулись, строя Дом юного творителя коммунизма, с невероятным размахом. Годы стерли последнее слово, насчет «коммунизма», а роскошное здание осталось, вот оно. Много комнат, много коридоров, украшенных картинами учеников, много высоких окон, три этажа, роскошный внутренний дворик, высокий флагшток, на котором должна была каждое утро подниматься красная тряпка… я хотел сказать, флаг СССР, и на который уже много лет никто не знал, какой флаг надо поднимать.

Павел толкнул дверь, и дети оказались в помещении, большую часть которого занимал длинный высокий стол, и к нему на равных расстояниях были прикручены тиски; по случаю нерабочего дня в тисках ничего не торчало. Были чисты напильники, торчащие из специальных держаков, не было металлической стружки ни на столе, ни возле станков у стены. Середина стола была завалена непонятными деталями, часть из которых была склепана между собой, или соединена шурупами. Стол был такой красивый, что назвать его верстаком не повернулся бы язык. Из трех высоких окон лился свет на инструменты и детали. По крайней мере, здесь от солнечного света не отгораживались.

В соседнюю комнату дверь была полуоткрыта. Оттуда вместе с шумом льющейся воды раздавался голос:

— Минуточку!

За два года Павел успел подзабыть, как выглядит его учитель, и теперь почувствовал, против своего желания, укол ревности. Хотя кому-кому, а Николаю Васильевичу и в голову не пришло бы гоняться за Ириной вокруг верстака и пытаться ухватить ее за попу.

— Что, Паша, решил помоделировать? — Николай Васильевич говорил так, будто они расстались вчера. Ирине он кивнул и сразу же занялся кофеваркой:

— Кофе хотите?

— Я хочу, — сказала Ирина.

Николай Васильевич второй раз кивнул.

— Не совсем моделировать… Тут такая история…

Николай Васильевич поднял брови, сделал заинтересованное лицо. Лицо было умное, тонкое, и Павел опять подумал, что может быть, еще и зря привел сюда Ирину.

— Николай Васильевич, как вы считаете — можно сделать такой шар, который будет сам вспыхивать? Вот попадает на него совсем немного света — а он начинает светиться…

— Что значит — светиться?

— Ну вот… вы входите в темную… Скажем, в темную комнату. У вас в руках совсем не сильный свет — допустим, свеча или фонарик. А шар вспыхивает в темноте, светится…

— То есть может ли шар отдавать больше света, чем получает? Нет, не может, это противоречит законам физики. Но можно расположить систему зеркал, и эта система позволит использовать даже микроскопические порции света. Лучик будет то-оненький… — усмехнувшись, Николай Васильевич показал пальцами, какой крохотный будет лучик, — а шар вовсю засияет, потому что свет будет использоваться многократно. С зеркала свет будет передаваться на зеркало, с линзы на линзу… Это понятно?

— Понятно.

— Вот и хорошо. Кофе готов. Прошу!

— Николай Васильевич… Вот если бы вам надо было придумать прибор, который предсказывал бы человеку будущее? Что бы вы сделали?

— Ну и прибор… Нет, ребята, для начала — я бы не стал делать такого прибора. Умную машину, которая предскажет человеку будущее… вернее, не будущее, конечно, а вероятные варианты его будущего, — сделать можно. Вопрос только, зачем. Вреднейшая получится машина, ненужная и опасная.

— А если бы вам было нужно? Вот вы среди дикарей, и вам шаман ставит условие: сделать такую машину, чтобы все могли бы узнавать свое будущее. Что бы вы сделали?

— Паша, Паша, ты меня слишком откровенно подталкиваешь к светящемуся шару… Но если делать машинку для идиотов, то нужен вовсе не шар. Тогда уж вот…

Николай Васильевич встал, покопался в одном из ящиков, кинул перед детьми вырезку из журнала. На картинке был изображен череп. Череп, с невероятным искусством выточенный из горного хрусталя. Все грани изделия были плоскими, — ни одной округлой линии, ни одного перехода, сделанного лекалом. Сплошные плоскости, их сочленения, углы. Но этих плоскостей было так много, что форма почти соблюдалась. Вот именно, почти… Череп был как настоящий. Но вместе с тем, — не настоящий. Обычный костяной череп из человеческой головы был бы просто человеческий череп — и только. А в этом хрустальном черепе была заложена идея. Непонятная, непостижимая для Павла и Ирины, но несомненная идея была заложена в эту древнюю жуткую вещь. Какое-то представление, какая-то мысль, необходимые для тех, кто сделал череп.

— А самое интересное, — произнес позади Николай Васильевич, и дети вздрогнули, — что это не просто произведение искусства — это еще и мощнейшая система линз. Если на затылок черепа направить источник света, то из глаз выходят два тонких лучика. Представляете?!

Ирина зябко повела плечами.

— И еще… Если положить на затылок… вот сюда… картинку и пропустить свет сквозь нее, то эта картинка будет проецироваться на стену, как слайд или картинка из диафильма. Вот такое вот и делать, — усмехнулся еще раз Николай Васильевич.

— Это какую же технику надо иметь…

— Да никакую. Физику надо знать, раздел оптики, это главное. Что же до исполнения… Этот вот череп делали вообще без всякого металла, каменными орудиями.

— Как?!

— А так. Этот череп был сделан примерно в пятнадцатом веке, в Мексике. И делали его даже не железными резцами — ни железа, ни бронзы тогда в Мексике не было. Делали трением. Разрыхляли поверхность острием из твердого камня и начинали тереть. Посыпают песочком, подливают воды и трут.

— И сколько терли?

— Этого мы, наверное, теперь никогда не узнаем. Но ведь сделали?! Один знаменитый американский ученый так и сказал: «Эта штука просто не может существовать…». А вот она, «эта штука», существует себе преспокойно! Хочешь сделать такую же? — обратился Николай Васильевич к Пашке. — Или что-то в этом духе?

— Нет, что вы… — Павел не торопился отодвинуть от себя вырезку — сказывалось очарование редкой, таинственной вещи. — Мы тут узнали… Ира, может ты расскажешь?

— Мы узнали, что в одной пещере есть шар, который светится изнутри, вспыхивает от попадания на него света… И местные жители считают, что это шар волшебный, что он может исполнять желания…

— И вы решили проверить, могут ли такую штуку сделать люди, — добродушно усмехнулся Николай Васильевич. — Как видите, могут. Нужно расположить систему линз вот по такой системе формул…