сильнее. Потому что они такие приличные и не похожи на других. Они очень милые. Вежливые такие.

Я смотрю на своих родителей. Они выглядят хорошо, моложе Хиткотов и Пирсонов, но смотрятся немного вычурно. По ним видно, что они в новой одежде, а это никогда не бывает хорошо. Разве что на отдыхе. Моя мама, в принципе, симпатичная, но она ничего с этим не делает, а так как ни Карла, ни Дженнифер не работают, у них много времени на походы в тренажерный зал и салоны красоты. Может, раз мы теперь миллионеры, мама немного поравняется с ними. Помню, я когда-то пошутила, что, когда мы с Ридли будем жениться, ей придется сильно постараться, чтобы мать жениха не затмила собой мать невесты. Она лишь ответила: «Ты слишком молодая, чтобы говорить о браке». Мама не очень любит соревноваться.

Ридли все еще мой парень?! От этой ворвавшейся мне в голову мысли по моему телу проносятся настоящие уколы боли, словно кто-то меня щиплет. Должно быть, это сигнал. Должно быть!

Патрик, отец Меган, одет в свое будничное облачение – костюм и галстук. Я ненадолго задумываюсь, почему он не на работе. Патрик обычно неразлучен со своим телефоном и говорит только о работе. Чего нельзя сказать о моем папе. Действительно, разве и Патрик, и Фред не должны быть в офисе? Наверное, то, что они отпросились с работы, чтобы прийти на эту пресс-конференцию – хороший знак, не так ли? Они, вероятно, хотят нас поддержать. Или, по крайней мере, подлизаться к нам. Я уверена, что, узнав о нашем выигрыше в лотерею, они захотят урвать бесплатный отдых, когда мы будем арендовать где-то какое-нибудь шикарное шато. Все будет в порядке. Как только они увидят нашу щедрость. Я верну своего парня и лучшую подругу. Все наладится.

Я никогда еще не видела Карлу такой красивой. На ней зеленое с голубым облегающее (но не вульгарно обтягивающее) платье до середины икры. Зеленый с голубым не должны сочетаться, но не в этом случае – в нынешнем сезоне в моде смелые цвета (мне это сказала женщина в Armani, когда мы были на шоппинге). Я должна признать, Карла превзошла маму. Честно? Она всегда всех превосходит. Карле нравится во всем быть лучше всех. Ей нужно быть самой худой, самой утонченной, самой быстрой, если они выходят на пробежку. Ее дети обязаны быть самыми умными. Слушайте, это просто мое мнение. Маме очень нравится Карла, но мне кажется, что она слишком все контролирует. Ну, знаете, она та самая мать, которая может точно сказать вам, сколько Меган набрала на еженедельном тесте по физике и кто был защитником в ее последнем хоккейном матче. У Меган есть два младших брата, двенадцатилетний Скотт и девятилетний Тедди. Карла следит за каждым их шагом. Она постоянно жалуется, как сложно быть матерью троих детей, но мне интересно, чем бы она занималась, если бы не жила ими?

По крайней мере, я не могу пожаловаться, что моя мама живет мной.

Джиллиан вежливо просит Хиткотов и Пирсонов сесть, два или три раза, но они все еще стоят. Вместо этого Патрик подходит к микрофону.

– Дамы и господа журналисты, – говорит он, что звучит немного чересчур, но он таким бывает. Он знает, что медленная, напыщенная речь заставляет людей выпрямиться и слушать. – Мы счастливы, что вся группа победителей все же может сегодня присутствовать здесь для проведения фотосессии, а не только представители синдиката, мистер и миссис Гринвуд.

Что?! Я не поняла! Я поворачиваюсь к родителям, которые выглядят так, словно их только что переехал автобус. Никто, кажется, не знает, что происходит, и по залу разносится растерянное бормотание. Журналисты повторяют слова «синдикат» и «группа» снова и снова, эти слова как камни, вздымающие рябь на поверхности пруда. О чем это он?! Это уже не синдикат. Они выбыли!

Мама открывает рот, но слова не выходят, слышится только тихий выдох. Она берет меня за руку, а другой рукой обнимает Логана за плечи, но этот жест не успокаивает – он меня пугает. Она ведет себя так же, как когда ей нужно было сказать мне о смерти дедушки Гринвуда. И я тоже веду себя похоже. Мой мозг стал словно намокший хлопок – тяжелым и медленным.

– Идите на хрен, – говорит папа. – Никакие вы не долбаные победители. Мы не синдикат.

«Дамы и господа журналисты» внезапно превращаются из апатичных, пожирающих пончики ленивцев в дергающихся голодных зверей, вынюхивающих историю. Намного ближе к тому, как я представляла себе журналистов, но это слегка пугает. Они вскакивают на ноги и начинают осыпать нас вопросами.

– Значит, это групповая победа? Вы победили вшестером? – громко вопит один из журналистов. Это по сути тот же вопрос, который задают все, поэтому народ затихает и ждет ответа.

– Нет, победителей, мать его, не шесть, – орет в ответ мой папа. Обычно он так много не ругается. То есть если он ударяет по большому пальцу молотком, у нас вянут уши, но в основном при мне и Логане он старается не употреблять слова, которые мы постоянно слышим в школе. Мне не нравится видеть, как он выходит из себя. Я не думаю, что это поможет, а у меня есть ощущение, что нам нужна помощь. Часть журналистов что-то записывают у себя в блокнотах. Не думаю, что это хорошо.

– Мы вместе участвовали в лотерее пятнадцать лет и четыре месяца, – громко говорит Патрик, хоть никто его не спрашивал. Он звучит спокойно и взвешенно. Властно. – Мы группой покупали билет каждую неделю все эти годы, – он держит Карлу за руку, она улыбается в камеры (она очень фотогеничная).

– Это неправда, – настаивает папа.

– Что неправда? – спрашивает Патрик. Он с улыбкой поворачивается к моему отцу. Но это лживая, очевидно неискренняя улыбка. Как на это может кто-то купиться? – Разве мы не были синдикатом пятнадцать лет подряд?

О нет. Я уже вижу приближающуюся катастрофу. Это такой классический ход. Я наблюдаю его в школе все время. Но я не могу предупредить папу. Он попадается прямо в капкан, признавая:

– Ну, да.

– И разве мы не всегда выбирали одни и те же номера?

Папа кивает и пытается сказать что-то еще. Он запинается. Через зал летит его слюна, но не слова, потому что Патрик плавно поворачивается обратно к журналистам, победно улыбаясь, будто все доказав.

– Но вы вышли из синдиката за неделю до выигрыша, – возражает папа.

Лица Хиткотов и Пирсонов приобретают образцовые выражения непонимания и удивления. Карла цокает языком, качая головой. Дженнифер