— Хорошие девочки, — ворковала Кики, глядя, как они прыгают у ее ног. — Вы уходите? — удивленно спросила она спускающегося по ступенькам детектива.

Он остановился.

— Вы же хотели поесть и чего-нибудь выпить, — проговорила она, подбоченившись. — Входите, входите.

Назарио неуверенно последовал за ней. Внутри дом пылал яркими красками — здесь были все оттенки янтаря, пурпура, зелени и позолоты. На стенах висели гаитянские поделки, на натертых до блеска деревянных полах были разбросаны яркие коврики и циновки из морской травы. На столах — разложены синие и красные стеклянные шарики, японские поплавки и керамические миски. В углах висели горшки с паучником, тянущим к свету свои буйные спиралевидные отростки. Он остановился, пораженный уютом этого дома.

— Скучно есть в одиночку, — пожала плечами Кики. — Подождите, я сейчас что-нибудь приготовлю.

Назарио сидел на кухне и, слушая музыку, наблюдал за ее ловкими уверенными движениями. Когда рис сварился, Кики вручила ему полотняные салфетки, тарелки и серебряные приборы.

— Можете накрыть на стол, — сказала она, легонько подталкивая его в сторону столовой. — А вон там можно помыть руки. — И она указала деревянной ложкой на крохотную ванную комнату.

В ванной он увидел розовую плитку, кружевные шторы для душа и эстампы с изображением цветов на стенах. На полке над раковиной в беспорядке теснились маленькие изящные вещицы: красивое мыло в мыльнице ручной работы, миниатюрные флакончики и серебряная пудреница. Назарио поднял крышку — внутри оказалась мельчайшая розоватая пудра с чуть заметным приятным запахом. Очень подходит к ее лицу.

На двери висел белый махровый халат. В шкафчике под раковиной стоял аккуратный ряд бутылочек — шампунь, кондиционер и блеск для тела. Этот последний несколько озадачил Назарио. В белой плетеной бельевой корзине кучей лежали полотенца, салфетки и трусики-бикини. Открыв кран, чтобы заглушить звук, он воровато открыл шкафчик.

На стеклянных полках лежали ватные палочки, аспирин и коробочка с мидолом. Мельком взглянув на этикетку, Назарио продолжил осмотр. Прокладки, абрикосовый скраб для лица, крохотный розовый бритвенный станок, солнцезащитный крем, пуховки для пудры, зубная паста, зубная нить и дезинфицирующее средство для рук. Ничего подозрительного.

Назарио взял с полки флакончик с серебристым лаком для ногтей. «Мерцающий лунный свет», — гласила этикетка. Он начал его рассматривать, но тут совсем близко раздался громкий голос Кики:

— Ужин готов!

Назарио испуганно поставил флакончик на полку, второпях опрокинув шеренгу таких же, стоявших рядом. Он попытался удержать их, но только испортил все дело. Несколько флакончиков со звоном упали в раковину. Звук был как у стеклянных шариков, рассыпавшихся по плиточному полу. Назарио сжался от ужаса.

К счастью, они не разбились, но изрядно вымокли. Назарио завернул кран и стал вытирать их полотенцем с вышитыми бабочками. От удара колпачок одного из флаконов соскочил, и кроваво-красный лак вылился в раковину. Детектив торопливо вытер ее полотенцем с бабочками.

— Так вы идете? — спросила Кики из-за двери.

— Да-да, одну минуточку.

Назарио сунул полотенце под кран, но от холодной воды лак только затвердел. Он скомкал полотенце, но оно было слишком мокрым, чтобы запихнуть его в карман. Детектив в панике посмотрел по сторонам. Неужели у нее нет фена? В конце концов он спрятал полотенце в корзине под грудой белья.

Когда он открыл дверь ванной, перед ним, скрестив руки на груди, стояла Кики в фартуке.

— Нашли что-нибудь интересное?

Назарио растерянно молчал.

Кики посмотрела на его руки.

— Вы что, мазались моим лаком? — недовольно спросила она.

— Нет, — ответил детектив, проследив за ее взглядом.

Ярко-красный лак предательски блестел на подушечках пальцев и в лунках ногтей.

— Он упал, и я попытался его поднять, — смущенно пробормотал Назарио.

— Я поймала вас за руку. В буквальном смысле слова, — заявила Кики без улыбки.

— Извините. Сила привычки.

— Вы хотите сказать, что всегда роетесь в шкафах у посторонних людей?

— Я работал в службе по борьбе с наркотиками.

— Видно, не слишком успешно.

— Я был неплохим специалистом, и это стало моей второй натурой. Мне очень жаль.

— Мне тоже. Как это печально — подозревать всех без разбора. Вы должны проводить больше времени с нормальными людьми, в своей семье.

— У меня нет семьи. — Он обреченно пожал плечами.

— Нет семьи? Это еще печальнее. Пойдемте за стол, а то все остынет.

В столовой играла музыка. На столе стоял рис с овощами и толстыми сочными креветками. Они выпили шардоннэ «Ла крема». Назарио ел молча, смакуя пишу.

— Расскажите же что-нибудь, — прервала молчание Кики.

Детектив улыбнулся.

— Что случилось с вашей семьей? — спросила она.

— Меня отправили самолетом в Майами, когда мне было шесть лет. Мои родители планировали прилететь позже, но Кастро отменил все рейсы. Больше я их не видел. Отца арестовали, и он умер за решеткой как политзаключенный. А вслед за ним умерла и мать.

— Вам было всего шесть лет? Кто же о вас заботился?

— Все мое детство прошло в сиротских домах, католических приютах и приемных семьях.

— Вам, наверное, пришлось нелегко.

Он пожал плечами, пережевывая рис.

— Мне не хватало привычной еды и родного языка. Я не говорил по-английски, а туда, где говорят по-испански, меня не посылали. Но то же самое пришлось пережить тысячам детей. В общем, нам жилось неплохо.

— А я выросла в большой и шумной семье, — сказала Кики, кладя вилку на стол. — Даже не могу себе представить, как это расти одному.

— Со мной все было в порядке, — уверил ее Назарио. — Особенно когда я вернулся в Майами и поступил на службу в полицию.

— А вы не жалеете о своем выборе?

— Нисколько, — ответил он без малейшего колебания. — Это удивительная профессия. Узнаешь все стороны жизни: одни стреляют в тебя, а другие любят и приглашают в дом; одни хотят убить, а другие угощают пирогами и мечтают, чтобы их дети выросли похожими на тебя. А есть и такие, которые метят на твое место. Даже не с чем сравнить. Но интереснее всего нераскрытые убийства. Уж это задача так задача.

Кики пила вино, молча глядя на него.

— Иногда труднее найти свидетеля, чем убийцу. Люди умирают, переезжают, их след теряется. Многие свидетели предпочитают оставаться в тени и не хотят, чтобы их тревожили.

Когда убийство только что произошло, время работает против нас. Если через двое суток оно все еще не раскрыто, то скорее всего преступника так и не найдут. Но с какого-то момента время начинает работать на нас. Сообщники, которые раньше покрывали друг друга, ссорятся. Влюбленные расстаются, семейные пары распадаются. Преступникам часто хочется излить кому-нибудь душу. В конечном счете время работает на нас.