Сара покачала головой.

— Мы перепробовали все возможные средства, и они не принесли желаемых результатов. Мы можем, конечно, созвать еще один консилиум...

— Нет, не нужно. — Сильвия глубоко вздохнула, чувствуя, как на нее наваливается отчаяние. — После этих консилиумов Джеффи только становится нервным или сонливым.

— Продолжайте работать с ним. Продолжайте использовать уже испытанные методы. Может быть, вам удастся приостановить ухудшение. Может быть, положение улучшится само собой. Кто знает?

Сильвия вышла на улицу — погода была на редкость хорошей. «Солнце не должно светить в такие моменты», — подумала бедная женщина: ее нынешнему настроению больше соответствовали бы дождь и ветер.

Это началось в пятницу утром.

До этого единственным событием, достойным внимания, был звонок Фреда Ларкина.

Дело было так: Конни сняла трубку и сообщила Алану, что его вызывает доктор Ларкин.

— Говорит сам Ларкин или его секретарша? — спросил Алан, хотя ответ ему был известен заранее.

Фред Ларкин, провинциальный светский лев, известный врач-ортопед, зарабатывавший около семисот пятидесяти тысяч долларов в год, был владельцем трех коттеджей и крейсерской яхты длиной в сорок два фута. Каждое утро он выезжал из ворот своего дома на роскошном лимузине «мазерати», способном развивать скорость до двухсот миль в час, и по шоссе, скорость движения по которому ограничивалась лишь тридцатью пятью милями, добирался до госпиталя. К ветровому стеклу его автомобиля была приклеена табличка: «Фред Ларкин — доктор медицины». Алан никогда не направлял своих пациентов к Фреду, но однажды в январе кто-то из его постоянных клиентов каким-то образом все-таки оказался на лечении у Ларкина. Поэтому Алан давно уже ждал этого звонка.

— Говорит секретарша.

— Ал, ну да, конечно... — улыбнулся Алан: Фред Ларкин был не тем человеком, который мог бы унизиться до такой степени, чтобы самому набрать номер телефона. — Нажмите кнопку ожидания и быстренько бегите сюда.

Когда толстенькая Конни прибежала в его кабинет, Алан нажал кнопку ответа и сказал:

— Я слушаю.

— Одну минуту, доктор Балмер, — послышался в трубке женский голос.

Алан вручил трубку Конни. Та улыбнулась и, прижав ее к уху, произнесла серьезным тоном:

— Подождите минуточку, доктор Ларкин. — Затем, хихикая, она передала трубку Алану и выбежала из кабинета.

Алан медленно сосчитал до пяти и включил линию.

— Фред! Здравствуйте! Как поживаете?

— Превосходно, Алан, — загремел в трубке голос Фреда. — Послушайте, я не хочу отнимать у вас много времени, но мне кажется, вам следует знать, как отзывается о вас один из ваших пациентов.

— Да? И кто же это? — Алан прекрасно знал кто, что и почему, но решил прикинуться дурачком.

— Миссис Маршалл.

— Элизабет? Я даже и не подозревал, что она влюблена в меня.

— Об этом я ничего не знаю. Но, как вам известно, я сделал ей артроскопию правого колена в январе, а она до сих пор отказывается оплатить мне последние две трети моего счета.

— Вероятно, у нее нет денег.

— Да, но, как бы там ни было, она призналась, — тут Фред натянуто рассмеялся, — что это вы надоумили ее не платить мне. Как вам это нравится?

— Ну что ж, в известном смысле это правда.

На другом конце провода долго молчали.

— Значит, вы признаетесь в этом? — донеслось наконец из трубки.

— Ну-ну, — как можно более миролюбиво произнес Алан и подумал: сейчас последует взрыв.

Долго ждать не пришлось.

— Вы сукин сын! — орал в телефон Фред. — Я так и думал, что это вы причина всему. Какого черта вы вздумали внушать моим пациентам неуважение к моему труду?

— Ваш труд не стоит тех денег, которые вы за него просите. — Голос Алана был тверд. — Сказать, что вы берете со своих пациентов слишком дорого, — значит, ничего не сказать. Вы просто дерете с них семь шкур. Почему вы не объяснили старушке, что ваша работа обойдется ей в две тысячи долларов? Фред, за двадцать минут элементарного осмотра в переполненном хирургическом отделении вы предъявили ей счет на две тысячи! А затем эта бедная женщина явилась ко мне за объяснениями — что же именно вы для нее сделали? Фред, вы оцениваете свою работу в шесть тысяч долларов за час, а я должен давать объяснения! Да, кстати сказать, я и не мог этого сделать, потому что вы не удосужились даже выслать мне копию процедурной карты.

— Я все объяснил ей сам.

— Но так, что она ничего не смогла понять. Вас, вероятно, ждали другие клиенты — отвечать на вопросы не было времени. Когда же Элизабет Маршалл попыталась объяснить в вашей регистратуре, что общая страховка по «Медикар» сможет покрыть только двадцать процентов предъявленного счета, ей сообщили, что это ее личные проблемы. А знаете ли вы, что она сказала мне, когда пришла?

Тут Алан вплотную подошел к пункту, который бесил его в этой ситуации больше всего. Он чувствовал, что достиг точки кипения, поэтому старался тщательно контролировать себя, понимая, что может сорваться на крик в любой момент.

— Она сказала мне: «Вы, врачи!» Она сравняла меня с вами, Фред! И это окончательно взбесило меня. Это из-за таких, как вы, обращающихся с пациентами как со скотом, падает пятно и на меня. Но я не желаю с этим мириться.

— Довольно проповедовать мне эту ханжескую чепуху, Балмер. Вы не имеете права говорить пациенту, чтобы он не платил!

— Знаете, если быть честным до конца, то я ей этого не говорил. — Алан был напряжен до предела, однако все еще держал себя в руках. — Я сказал ей, чтобы она отправила вам ваш чек, свернув его в виде геморроидальной свечи. Потому что вы задница, Фред!

После двух-трех секунд растерянного молчания трубка зашипела злобным, дрожащим голосом:

— Я могу купить и продать тебя, Балмер.

— Богатая задница — это все равно задница.

— Я буду жаловаться в совет больницы и в медицинское общество. Ты еще меня узнаешь!

— Я знаю тебя достаточно, — усмехнулся Алан и повесил трубку.

Он был недоволен тем, что позволил себе опуститься до ругани, хотя и не мог не признать, что на этот раз она доставила ему явное удовольствие. Часы показывали 9.30. Теперь ему придется наверстывать упущенное все утро.

* * *

Настроение Алана несколько улучшилось после того, как он увидел Соню Андерсен, ожидавшую его в смотровой комнате. Это была хорошенькая десятилетняя девочка, которую он наблюдал в течение трех лет. Алан мысленно пробежал глазами по страницам ее истории болезни. До четырех лет Соня была вполне нормальным ребенком. Потом она заразилась от своей старшей сестры ветряной оспой. К несчастью, заболевание дало осложнение, у Сони развился менингит, в результате чего она стала страдать конвульсиями и оглохла на правое ухо. Однако это была мужественная девочка, терпеливо переносившая свои страдания и выполнявшая все предписания врачей. В последний год дела у нее пошли на поправку — припадков почти не наблюдалось, и лекарство, которое она принимала дважды в день, не давало побочных эффектов.