Но она меня не слушает и с упорством носорога тащит меня дальше.

— Я скажу, что ты приболела, потом с администрацией разберешься…

— Юля, да стой ты! — я все-таки умудрю вырвать свою руку из ее цепкого захвата, когда мы наконец вваливаемся в раздевалку.

— Чего стоять-то? — психует она. — Не сегодня так завтра тебя подловят. Расписание твое на сайте висит. Много ума не надо понять, когда тебя брать тепленькой! В «Амодее» никто Костику поперек ничего не скажет!

— И что ты предлагаешь? Выскочу я сейчас на улицу через черный ход, а дальше-то что?

— Если ты отсюда выйдешь одна — это уже очень и очень неплохо! А вообще сейчас вызовем тебе такси, поедешь на Юбилейный проспект к «Парижу», у Раевского там офисы на двадцатом этаже. Мы там на какой-то презентации работали…

— Ну, приеду я. А если его нет на месте? Представь? Мне там, что, ночевать?

— Хорошо! — орет Юлька. — Мой план — дерьмо! Давай свой, если он лучше, я только порадуюсь.

Кусаю губы. Есть у меня один вариант. На крайний случай.

Только вот прибегать к нему я не планировала никогда.

Но, похоже, делать нечего.

Со вздохом достаю из шкафчика свой мобильник.

— Ты кому звонить собралась, малахольная? Кроме Раевского тебе сейчас никто и не поможет. Или ты звонишь губернатору Калифорнии?

— Почти, — бормочу я, прочесывая телефонную книгу в поисках нужного контакта.

Наконец нахожу и с замиранием сердца нажимаю на кнопку вызова.

Даже не знаю, хочу я, чтобы мне ответили, или нет.

Юля вглядывается в экран телефона и, увидев фото абонента, присвистывает:

— Ни хрена себе! Я-то думала, ты у нас бедная овечка! Раевский, Лютый и теперь еще и это!

— Да заткнись ты!

Шесть гудков, может, номер сменил? Я уже хочу сбросить вызов, когда на том конце отвечают:

— Слушаю.

Голос все такой же грубый. И тон не изменился. Как будто он устал от тебя еще до твоего рождения.

— Это Жизель.

Пауза.

Юлька рядом икает и таращится на меня, выпучив глаза.

— А. Птичка. Помощь нужна?

— Да, очень, — перевожу дух. — Я сама не справляюсь.

— Умеешь ты находить неприятности. Вот хотя бы взять меня.

— Ты поможешь? — от напряжения у меня все внутри завязывается в узел.

— Да. Рассказывай.

— Меня опоил Комолов-младший. При попытке изнасилования я сломала ему нос. Он мне угрожает, пока я от него бегаю, но как долго у меня это будет получаться, я не знаю.

— М-да. Мразота не умнеет, как я посмотрю. Хорошо, я займусь младшим. А сейчас тебе поможет мой друг. Сама понимаешь, я далековато. Ты где отсиживаешься?

— В «Амодее». В женской раздевалке. Фитнес-клуб такой.

— Значит, сиди там и жди. Можешь даже одеться, — усмехается он. — А можешь, и наоборот. Тебе ведь придется поблагодарить героя. Жди, Птичка. А как закончу с Комоловым, я тебе позвоню. Пока слушайся моего друга.

— А кто…

Но в трубке уже гудки.

Я медленно выдыхаю. У меня даже ладони мокрые.

Было страшно звонить. Но он поможет.

Раз сказал, значит, сделает.

Это главное.

Юлька, которая прижималась ухом к телефону с другой стороны, чтобы ничего не пропустить, отлипает и задает, наверное, вполне резонный вопрос:

— С какой стати по одному звонку тебе соглашается помочь Денис Гордеев? Да я его в последнее время только по федеральным каналам и вижу! Он тебе кто?

— Так. Знакомый. Давнишний, — мне не очень хочется рассказывать эту историю. — Услуга за услугу.

— Охренеть! Я от тебя в шоке! Кто бы мог подумать, что у девственницы из балетной школы такая насыщенная личная жизнь!

Я пихаю ее в бок, потому что раздевалка начинает заполняться. Вероятно, какое-то из групповых занятий закончилось. Она послушно сбавляет громкость и шипит мне прямо в ухо:

— Что за услугу ты могла оказать такому как Ящер?

— Юль, отвали, а! И без тебя тошно! Не до того. Может, как-нибудь и расскажу, но точно не сегодня.

Юля затыкается и погружается в свои мысли. Мы молча сидим на неудобной лавочке посреди женской оживленной болтовни, пока она не прерывается возгласами.

Сначала возмущенными:

— Мужчина, вы куда! Это женская раздевалка!

А затем более заинтересованными:

— А вообще, проходите! Может, в душ? Спинку потереть?

Задницы разной степени одетости загораживают мне обзор. Что там за Аполлон такой? Не видно. Но женское улюлюканье становится все более громким.

— Да пропустите меня, — рявкает голос, который я мгновенно узнаю.

Не может быть!

Может.

Отодвинув какую-то девчонку, заслоняющую ему дорогу, он вырастает передо мной. Очень и очень злой.

— Карина, твою мать! Манатки в зубы и на выход!

Юлька нервно икает.

Глава 17. Мужские правила

Я подскакиваю на месте.

Широко раскрытыми глазами смотрю на злющего Макса.

Воистину Лютый.

— Я жду… — нервно сглатываю.

— Карина, я — тот, кого ты ждешь. Поэтому с вещами на выход, — цедит Макс.

Юлька пихает меня в спину. Оборачиваюсь, она делает мне огромные глаза:

— Не зли его. Иди уже.

Я забираю шмотье из шкафчика и робко подхожу к Лютаеву.

Макс кладет свою тяжелую ладонь мне плечо и выводит меня из раздевалки как нашкодившую в детском саду пятилетку, родителей которой воспитательница попросила забрать ее за плохое поведение.

Дамочки перед нами расступаются. В глазах некоторых фитоняшек с накачанными задницами я вижу неприкрытую зависть и искреннее непонимание. Прямо-таки немой вопрос: «И что он в ней нашел?»

Они же не знают, что Макс приехал за мной не совсем доброй воле. И скорее всего, мне это еще аукнется. Даже почти наверняка. Это становится ясно, стоит только посмотреть на сжимающего губы Лютаева.

Уже за дверями раздевалки я осознаю, что путь к служебному выходу лежит вообще-то там, откуда мы только что вышли. Даю задний ход, но Макс споро меня перехватывает.

— Ты куда собралась? — он нетерпеливо подталкивает меня к холлу.

И вообще выглядит, как рвущийся с привязи нетерпеливый скакун. Наверное, он был занят, когда Гордеев к нему обратился. Странно, что не отказал. Из того, что мне рассказала Юлька, я поняла, что Макс вполне может себе такое позволить. Интересно, что связывает этих двоих?

— Черный ход там, — указывая за плечо, объясняю я свои метания.

— Карина, неужели ты думаешь, что я буду выходить через черный ход? Только парадный, детка, — он все еще очень злится.

Наверное, ему не очень хочется тратить время на возню со мной.

— Но их трое… — я все еще сомневаюсь.

— Ты вообще в курсе, кто я? — хмурясь он пристально вглядывается мне в лицо.

Ты — пугающий мужик, думаю я.

И тут же опускаю