Конрад Вольф еще раз просмотрел отчеты. Три группы работали совершенно независимо друг от друга. Они даже не подозревали о существовании каких-то дублеров… Но их выводы по основному…

Генерал нажал кнопку. Вошла секретарша, застыла у двери.

— Слушаю, герр генерал.

— Герда… Подготовьте запрос из Федеральной разведывательной службы вот по этим параметрам. — Вольф передал девушке листок бумаги.

— Слушаюсь.

— Второе. Запросите из канцелярии и бундесвера подробные данные на агентов категории «XI», проживавших на территории Восточной Германии или Советского Союза до 1991 года.

— Есть.

— Третье.

Генерал и сам не знал, как сформулировать это «третье»… Порой это казалось и ему самому достаточным бредом… И все-таки…

— Герда…

— Да, генерал. Я записываю… Третье…

— Чашечку кофе, пожалуйста.

— Как всегда?

— Да. Вы свободны.

Генерал Конрад Вольф понимал, что даже сформулируй он данный план в том виде, в каком он это себе представил, то подставит под удар и себя, и все руководимое им подразделение… По крайней мере, ни мотивировать, ни как-то оправдать свои действия перед комиссией бундестага, прессой или самим канцлером он бы не смог.

Но…

«Я люблю Германию больше всего на свете…»

«Дойчланд юбер алее…»

Как сказал Отто фон Бисмарк: «Война — слишком серьезное дело, чтобы доверить его военным».

Ну а если так…

Появилась Герда и поставила перед генералом кофе в кофейнике, чашечку на блюдце, сахар.

Генерал напевал Вагнера — значит, он был в прекрасном настроении.

— Спасибо, Герда, на сегодня вы свободны.

— Благодарю, герр генерал.

Конрад Вольф налил кофе, пригубил, закурил сигарету. Пятую за сегодняшний день. Значит — последнюю. В требованиях к себе генерал никогда не проявлял снисходительности. Впрочем, как и в требованиях к другим.

Осталось…

Осталось только сообщить новости коллегам. В России.

Генерал поднялся и вышел в соседнюю комнату.

Это была «чистая комната», абсолютно защищенная от любого и всякого прослушивания.

Только два телефонных аппарата. Вернее, они выглядели как телефонные…

Один — для связи с канцлером, другой…

Генерал Конрад Вольф поднял трубку второго аппарата:

— Уровень «Кондор». Прошу соответствующий уровень.

Молчание длилось не более двадцати секунд.

— Уровень «Стратег» слушает Кондора…..Генерал Вольф расслабленно сидел в кресле. Контакт состоялся.

Отто фон Бисмарк прав: «Война слишком серьезное дело, чтобы доверить его военным».

Ну а если так…

Политика слишком серьезное дело, чтобы оставить его политикам.

ЦЮРИХ, ШВЕЙЦАРИЯ

Старик неподвижно сидит в кресле. Звучит сигнал таймера, комната медленно наполняется светом. Веки старика вздрагивают.

В комнате появляются три женщины. На них — белые халаты. Они легко приподнимают сухонькое тело, переносят в соседнюю комнату.

Старика раздевают и погружают в широкий подсвеченный бассейн. Бассейн неглубок, старик сидит в нем, и вода едва доходит ему до груди. Тем не менее одна из женщин придерживает ему голову, словно это недельный ребенок. Ванна наполняется ароматной голубоватой пеной.

Старика извлекают, оборачивают в халат. Тело его трясет дрожь, на мгновение он приоткрывает глаза, но они ничего не выражают, свет словно тонет в их непроницаемой мути. Старика укладывают на кушетку, слегка массируют тело, но он продолжает дрожать.

Одна из женщин извлекает наполненный шприц и делает укол. Судороги исчезают.

Старика облачают в смокинг, усаживают на каталку. В комнате появляется женщина в черном. Щелчок — и яркий, белый, люминесцентный свет заливает комнату.

Женщина накладывает грим умело и равнодушно. Лицо старика приобретает выражение аскетичной решимости. Занчив работу, женщина в черном исчезает.

Снова появляется медсестра. В руке ее шприц. Она приподнимает рукав, аккуратно вводит иглу в вену, медленно впрыскивает содержимое. Исчезает так же бесшумно, как появилась.

Старик остается один. Какое-то время он сидит неподвижно, потом открывает глаза. Свет играет и переливается в пурпурной глубине бриллианта. Искристые блики пляшут в расширенных черных зрачках и исчезают в их непроницаемой бездне.

КАРС, ТУРЦИЯ

Мужчина потягивается на жестком лежаке и встает рывком. Выходит в душевую, появляется оттуда в махровом халате, вытирая голову полотенцем. Темный загар, иссиня-черные жесткие волосы, короткая черная бородка… И все же он не совсем похож на азиата. Вернее — совсем не похож.

Глаза, светло-голубые, холодные, выдают в нем уроженца севера.

Мужчина скрывается в другой комнате, появляется через четверть часа полностью одетым: на нем пятнистая полевая форма без знаков различия. Он останавливается у небольшого столика, выдвигает ящик, аккуратно вынимает контактные линзы и прилаживает под веки. Глаза его стали темно-карими, как у всех здешних уроженцев.

Мужчина приподнимает салфетку с подноса, стоящего на сервировочном столике.

На подносе — скромный европейский завтрак: обжаренный тост, кусочек масла и некрепкий кофе в пластмассовом стаканчике. Человек отламывает кусочек тоста, равнодушно пережевывает, выпивает кофе. Не спеша вынимает из металлического футляра сигару, подносит спичку, пыхает, на миг скрывшись за голубоватым облачком, словно эсминец за дымовой завесой.

Только очень близкий человек мог бы узнать в этом сухом стремительном чернобородом человеке адмирала ВМС США Джорджа Макбейна. Но таких людей в этом турецком городишке просто не было.

Макбейн выходит во дворик. Трое вооруженных людей вскакивают при его появлении. К дверям подъезжает пятнистый джип. Адмирал исчезает внутри салона.

Через пять минут машина выезжает из городка, поднимается в горы по узкой серпантинной дороге.

СЬЕРРА-БЛАНКА, ШТАТ ТЕХАС, БАЗА ВМС США

Хэлен Джонсон работает за компьютером. На экране появляются колебания курсов акций за последние несколько месяцев на всех фондовых биржах мира. Потом — сводка колебаний курсов валют. Следом банк данных на все экстраординарные события последних месяцев, зафиксированные как сенсации: террористические акты, локальные войны и динамика изменения соотношений сил в них, сенсации, касающиеся жизни и состояния здоровья ведущих политических деятелей.

Затем она вызывает на экран и тщательно изучает статистику налогового управления США.