– Это судьба, Ананке[28]. Рано или поздно вы все равно должны были меня поймать и заковать в кандалы.

– Если, – ответил полемарх, улыбаясь уголком губ, – тебе угодно считать Ананке нашего общего хозяина – Отона. Это он указал мне точные координаты, где вас искать.

Эврибиад широко раскрыл глаза. Он так удивился, что даже не подумал обидеться на сарказм.

– О да, Эврибиад. Наш бог никогда не отводил от тебя взгляда. Ты и в самом деле верил, что сможешь укрыться от него в его собственном царстве?

– Я верил, – ответил он, – и все еще верю. Если бы он мог нас поймать, он бы сделал это гораздо раньше.

Фемистокл выглядел расстроенным.

– Я никогда не считал тебя идиотом – до сегодняшнего дня. Вашу трирему сложно отыскать на радаре. Но у Отона есть и другие способы.

Эврибиад надменно обнажил клыки. Полемарх только пожал плечами в ответ на такую наглость и сухо ответил:

– Думай, что хочешь, и, если тебе угодно, продолжай считать Отона своим противником. Это примерно так же разумно, как сражаться с морем или с кипящей лавой Олимпии. На самом деле, нравится тебе это или нет, он просто ослабил твой поводок.

И Эврибиад вдруг почувствовал, как он смешон в своем шлеме и с мечом, бьющим его по ляжкам, будто щенок, пойманный за переодеванием во взрослого. Такой реакции учитель от него и добивался. Унизить его, чтобы он подчинился. Эврибиад выпятил грудь и заставил себя ответить:

– С бронзовыми мечами и на деревянной триреме мы сделали столько, сколько не удалось ни одной собаке до нас. Мы преследовали слуг Отона. Мы гоняли их по Океаносу. Если они настолько всемогущи, почему же они удирали, стоило нам приблизиться?

Старый людопес махнул рукой, давая понять, что больше не желает говорить об этом, как будто два года пиратских похождений Эврибиада с его командой были попросту детской игрой.

– Отон приказал мне вернуть тебя домой и представить ему. После этого ты займешь свое место в Буле[29] и будешь служить Стае. Стая для людопса – это все.

Это стало последней каплей. Эврибиад вышел из себя.

– Если Стая – это все, – проговорил он, глядя старику прямо в глаза, словно бросая вызов, – то Отон – ничто, и мы ему ничего не должны.

– Не богохульствуй, – холодно предостерег Фемистокл. – Отон считает эти два года ошибкой молодости, которую можно простить. Он будет к тебе снисходителен…

Старик на секунду прервался и облизал пасть.

– Послушай меня, Эврибиад. Он поведет нас к звездам.

Эврибиад не представлял, что так скоро вернется к последнему разговору, который вышел у них с полемархом перед тем, как сам он вместе с командой погрузился на трирему, построенную втайне от всех.

– Когда? – спросил он, явным усилием сдерживая гнев. – Вы снова повторяете его слова. Он все обещает нам звезды, а тем временем мы служим ему, и он устанавливает свои порядки и каждому указывает, как жить, какую самку крыть и какое занимать место. Я верен своему народу, и меня мало заботит и место в Буле, которое ничего не решает, и ложные обещания далекой славы.

Под конец фразы его голос почти перешел в рычание, а шерсть вздыбилась. Но его собеседник оставался спокоен. Напротив, он примирительно поднял руку и ясным голосом ответил:

– Прямо сейчас, Эврибиад. Отон хочет лететь прямо сейчас.

Тут кибернет разинул рот. Если бы сейчас под ним разверзся пол кабины, в своем ошеломлении он даже не попытался бы спастись и свалился бы камнем в бурное море. Он так желал, чтобы это обещание исполнилось. Даже когда разуверился в Отоне. Нельзя так просто избавиться от мифов, населяющих детство. Но на самом деле эти мифы принадлежали сфере религии, а не обычному миру, где магии нет места. И вот Фемистокл с места в карьер заговаривает об этом спокойным, нейтральным голосом, излагающим факты, как будто речь идет не о самом важном событии в истории Кси Боотис. Ему потребовалось усилие, чтобы скрыть волнение и продемонстрировать только отстраненное любопытство, весьма далекое от того, что он чувствовал на самом деле.

– Почему?

Фемистокл бросил на него быстрый взгляд и улыбнулся:

– Событие за пределами планеты заставило Отона поменять планы, каким бы невероятным это не казалось.

– Но…

– Все, что тебе следует знать – Отон хочет, чтобы ты к нему присоединился. Так что, теперь ты поедешь со мной? Займешь место, которое принадлежит тебе по праву?

Эврибиад отступил на шаг. Все переменилось. Простят ли его эпибаты, если он откажется от такого приключения? Да есть ли у него вообще выбор – не ответить на подобный призыв?

– Твои бойцы, – добавил Фемистокл, как будто читал его мысли, – последуют за тобой. Отон требует и их тоже.

Эврибиад ничего не ответил. Учитель с блеском сыграл на его чувствах, как на лире, застал его врасплох и все перевернул с ног на голову своим неожиданным заявлением. Так что Эврибиад забыл задать главный вопрос: зачем богу мог понадобиться изгнанник вроде него? Он едва не спросил об этом, но Фемистокл уже клацнул зубами, как будто Эврибиад собирался сказать что-то неприличное в присутствии щенков. Он приблизился к Эврибиаду, склонился к нему и сказал уже тише:

– Отон сам говорил, что это путешествие мы предпримем еще очень не скоро. Все это очень неожиданно, и я не уверен, что все понимаю. Подумайте перед тем, как соглашаться на предложение Отона.

Эврибиад замолчал на секунду и сдержался, чтобы не выказать охватившее его удивление и любопытство. Эти слова точно не исходили от Отона. Он сделал вид, что ничего особенного не произошло и ответил старательно-непринужденным тоном:

– Это мне подходит. Я и у вас со службы ушел, чтобы поразмыслить на свободе.

Фемистокл смерил его убийственным взглядом. Потом пожал плечами, и, к удивлению Эврибиада, в его чертах и в его позе проявилась усталость.

– Если какое-то событие, – утомленно сказал полемарх, – изменило планы Бога, речь наверняка идет о чем-то весьма могущественном и весьма… опасном.

– Если Отон поведет нас к звездам и подарит нам славу, я не смогу оставаться в стороне ради блага людопсов.

Старый пес вздохнул и не ответил. Эврибиад вдруг понял, что уже какое-то время, сам того не замечая, стискивает зубы. От гнева или от страха? Он не мог сказать. После двух последних лет, когда он сам был себе хозяином, когда он сам и никто другой задавал ритм, он чувствовал, что его ухватили за загривок. События взяли над ним верх, вновь увлекая в свой безумный хоровод. Еще несколько минут назад он готов был умереть. Но тогда все казалось проще, вернее – он сам все упростил, решив сбежать, оставить позади мощеные дороги города, тепло домашнего очага и лоно молодой жены. Два года… Он боролся со стихией и с голодом, бросался в смертельные схватки, грабил суда, которые встречал на своем пути. В любой день он мог погибнуть со стрелой в груди, захлебнувшись горькой водой и песком. Но все же мир был… понятным, поделенным четко, будто ударом топора, на его собственных гордых бойцов и опасных врагов.