Понимаешь, рок-команда и с ней один не музыкант. Кто я? Обслуживающий персонал? Администратор? Зачем мне это? Я – артист и тоже хочу быть на афише. А меня там нет. «Машина Времени» есть, а меня нет. Вот это обижало наглухо. Появлялись какие-то афиши и с упоминанием моего имени, но все как-то эпизодически, не то. И выходил на сцену я раз от раза с меньшим удовольствием, а точнее, вовсе без удовольствия. Поэтому бухал, путал слова и т. п. И однажды в поезде, возвращаясь с очередных гастролей, Макар мне сказал: «Фагот, хватит, терпение мое кончилось. Я тебя просил, предупреждал…». А у меня накопились какие-то проколы. Например, каждый приезд в Питер для меня заканчивался вытрезвителем. В Москве за 50 лет был в вытрезвителе один раз в жизни, а в Питере – раз восемь. Причем в одном и том же, привокзальном. Меня там уже за своего принимали: «О, наш волосатик приехал!» А кончалось все это сообщениями по месту работы, то есть в Росконцерт. А я ведь был комсоргом «Машины Времени». У меня в подчинении находились четыре комсомольца: Макаревич, Ефремов, Подгородецкий и Наиль Короткин. Я писал отчеты о комсомольских собраниях, собирал взносы. Занимался всем этим, страхуясь от последствий своих пьяных приключений. И вот Макар сказал, что меня уволят, и добавил: «Теперь ты, наверное, везде будешь нас обсирать…».

Но я с тех пор старался нигде не обсирать «Машину». Это, во-первых. А во-вторых, я очень признателен Макару, как бы не относился к его песням новейшего периода, за тот отрезок жизни, который я провел с группой.

После ухода из «Машины» у меня сохранились тесные отношения с Гулей.

Одно время он даже жил у меня. Мы с ним и с его братом Марком плотно общались, дружили. В конце концов свою жену Аню Женька у меня отбил. Анька была моей девушкой. Но когда они с Маргулисом впервые встретились, я понял: это – судьба. Они – не разлей вода. Как увиделись, так до сих пор друг на друга и смотрят. Анька – офигенная, утонченная, добрейшая…

Уволившись из Росконцерта, я некоторое время был безработным, а потом мне позвонил Мелик-Пашаев, попросил к нему подъехать и рассказал, что устраивается в какую-то филармонию, где создается группа под его управлением. «Давай, – говорит, – неси туда свою трудовую книжку». Таким образом, я, в сущности, попал в обойму «Воскресения».

Глава 12

Охотники на «Машину»

«Назвать Мелик-Пашаева соучастником ограбления квартиры Макара я не могу, ибо привык отвечать за свои слова»

НЕУДИВИТЕЛЬНО, ЧТО ВЫДВОРЕННЫЙ ИЗ «МВ» "ФАГОТ" НЕ ВЫПАЛ ИЗ ПОЛЯ ЗРЕНИЯ ОВАНЕСА НЕРСЕСОВИЧА.

Предприимчивый деятель столичного рок-н-ролла конца 70-х – начала 80-х сам вскоре остался без «Машины» и первое, чем увлекся, – созданием аналогичного проекта с участием экс-«машинистов». Мелик-Пашаев вообще был одной из самых своеобразных и противоречивых фигур советского шоу-бизнеса. Кстати, когда до СССР докатился «металлический» бум, именно Ванечка оказался директором наиболее успешной на тот момент советской хэви-метал команды «Чёрный Кофе». Потом Мелик-Пашаев со своей супругой Жанной эмигрировали в ее родную Болгарию. Стал сопредседателем Форума Российских соотечественников в Болгарии, руководителем музыкально-продюсерской, издательской компании «Жокер-Медия», а в середине «нулевых» помогал местному коллективу «Kaffe» пробиться на конкурс «Евровидение». Но на заре 80-х он ещё стремился по максимуму использовать «МВ» для своих предпринимательских затей.

«Мелик-Пашаев никогда не был директором «Машины Времени», тем более ее художественным руководителем, – подчеркивает Кутиков – хотя именно так он себя представлял, и так его порой воспринимали. Ованес являлся нашим первым администратором».

«Близкими друзьями с Ванечкой мы не стали, – продолжает Макаревич. – Не получилось контакта. Ему очень хотелось сделать карьеру и, когда мы пришли в Росконцерт, он настаивал на том, чтобы считаться нашим художественным руководителем. Объяснил, почему это нужно. Мол, именно с худруком руководство Росконцерта решает все вопросы относительно группы и все неприятности, все шишки тоже валятся на него. А меня это очень устраивало. Я терпеть не могу никакие должности, и с радостью готов был снять с себя административные обязанности, которые мне непроизвольно достались. Остальным ребятам все было по фигу. Хочет Ованес Нерсесыч быть главным – пусть будет.

С первого нашего дня пребывания в Росконцерте проблем появилась масса. Во-первых, аппаратура у нас, несмотря на все мелик-пашаевские комбинации, оставалась говенной. И мы знали, что раз в год Министерство культуры выделяет Росконцерту деньги на приобретение аппаратуры за рубежом. За эти гранты люди дерут горло, условно говоря, убивают друг друга, подсиживают и все прочее. Мы тоже ходили, писали письма, плакали, требовали. Но первой в очереди, разумеется, стояла Пугачева.

Однажды, году в 1981-м или 82-м, мы получили-таки новый фирменный аппарат, и она позвонила мне ночью, посчитав, что мы его из-под носа у нее выдернули. Закатила такую истерику! Сказала, что, если захочет – завтра вообще никакой «Машины Времени» не будет! Не помню точно, что ей ответил. Объяснил как-то, что у нее уже есть хороший аппарат, а у нас нет. Мы существуем в Росконцерте на таких же условиях, как она. Короче, техника осталась у нас. Ничего страшного Пугачева не сделала. Да и что она могла? Если уж в Росконцерте что-то давали, то назад не забирали.

Позже мы с ней помирились. Она позвонила мне ночью, как ни в чем не бывало. Пугачева обычно по ночам звонила.

Но подробности того разговора сейчас не вспомню. Ничего принципиального. Алла Борисовна мне не враг, не подруга близкая, так что ярких бесед у нас не происходило.

А с Пашаевым мы в Росконцерте просуществовали недолго и расстались, мягко говоря, нехорошо. Помимо различных неприятных нюансов в наших взаимоотношениях, случилась просто отвратительная история. Я накопил денег и решил купить хороший клавишный инструмент. (Подгородецкий в своей книге подчеркивает, что речь шла о «Hohner clavinet D-6»). Ваня очень испугался. Он понимал, что держится в нашей команде лишь потому, что мы используем какие-то его инструменты и аппаратуру, и как только приобретем все свое, то его пошлем. Ему нужно было как-то препятствовать невыгодному для него процессу. И однажды, когда меня не было дома (Подгородецкий пишет в «Машине с евреями», что Макар в этот момент как раз отправился в аэропорт «Шереметьево» на встречу с незнакомым ему продавцом нужного инструмента) в мою квартиру влезла парочка бандюганов и унесла оттуда все деньги, включая приличную сумму, предназначавшуюся для покупки клавиш. У меня возникли серьезные подозрения,