Ему совершенно не улыбалось сообщать новость отцу девушки.

Рэй сказал, что надо немедленно ехать на фабрику — был очень малый шанс, что она там. Но, конечно, когда они нашли отца, оказалось, что он ее вообще не видел, и он пришел в ярость из-за того, что его жена расхаживает по улицам, когда он не давал ей разрешения покидать дом.

Рэй спросил о друзьях девочки и не удивился, услышав в ответ, что никаких друзей у нее нету. Он отпустил Моргана домой, а сам поехал домой к Лии, где нашел ее мать — в исступлении, как и говорил Морган. Дети — по крайней мере, некоторые — еще не спали и тоже как будто лишились дара речи. Они дрожали: то ли от страха, то ли опасаясь внезапно ворвавшегося в дом незнакомца, то ли от холода — на улице заметно подморозило, и в доме это чувствовалось. Может быть, отец семейства установил правила и насчет отопления тоже.

Рэю удалось вытянуть из матери, что Лия была в зимнем пальто. Он знал это мешковатое коричневое клетчатое одеяние и подумал, что она хотя бы не замерзнет — во всяком случае сразу. После прихода Моргана в участок успела начаться метель, и теперь снег уже валил вовсю.

Когда смена Рэя кончилась, он пошел домой и сказал Изабель, что случилось. Потом ушел снова, и она не пыталась его остановить.

Через час он вернулся несолоно хлебавши — с новостью, что идет первый зимний снегопад и дороги, скорее всего, завалит.

К утру так и вышло: город был отрезан от окружающего мира впервые за эту зиму, и снегоочистители с трудом поддерживали проходимость хотя бы главной улицы. Почти все магазины закрылись, а в той части города, где жила семья Лии, отключилось электричество, и ничего нельзя было поделать. Ветер свистел и гнул деревья, словно пытаясь подмести ими землю.

Полицейский из дневной смены додумался кое до чего, что не пришло в голову Рэю. Он был прихожанином Объединенной церкви и знал — точней, его жена знала, — что Лия раз в неделю ходит к жене священника гладить белье. Они с Рэем пошли в дом священника — вдруг там кто-нибудь знает разгадку исчезновения Лии, — но там тоже никто ничего не знал, и после проблеска надежды этот след показался еще более безнадежным.

Рэя слегка удивило, что девушка работала еще где-то и ни разу об этом не упомянула. Конечно, по сравнению с кинотеатром эту работу никак нельзя было назвать выходом в свет, но все же.

После обеда он попробовал уснуть и действительно проспал час или около того. За ужином Изабель старалась завести разговор, но все темы сходили на нет. Рэй все время возвращался к тому, как ходил в дом священника; он вспоминал, как жена священника всячески старалась их расспросить и им помочь, но сам хозяин дома вел себя как-то не очень по-пастырски. Он открыл дверь с раздраженным видом, словно ему помешали сочинять проповедь или еще что-нибудь в этом роде. Он позвал жену, и она, придя, вынуждена была объяснять ему, о ком идет речь. Помнишь, девушка, что приходила к нам помогать с глажкой? Лия? Тогда священник выразил надежду, что какие-нибудь новости скоро будут, и, произнося эти слова, постепенно закрыл дверь, прячась за ней от холодного ветра.

— Ну а что он еще мог сделать? — спросила Изабель. — Помолиться?

Рэй про себя подумал, что это не помешало бы.

— Это только смутило бы всех и показало всю безнадежность дела, — сказала Изабель. И добавила, что, наверно, это очень современный священник, который придает больше значения символической стороне Церкви.

Несмотря на метель, в городе организовали поиски. Кое-как открыли двери сараев на задних дворах, заглянули в старый амбар-конюшню, пустующий уже много лет, — вдруг девушка укрылась там. Но ничего не нашли. Поставили в известность местную радиостанцию, и по радио передали описание Лии.

Рэй подумал, что если она голосовала на дороге, то, возможно, покинула город до начала снегопада. Это могло быть и хорошо и плохо.

В описании, которое передали по радио, говорилось, что она ниже среднего роста, — Рэй сказал бы, что выше среднего, — и с прямыми русыми волосами. Он бы сказал, что волосы у нее темно-каштановые, даже ближе к черным.

Отец Лии не принимал участия в поисках, и братья тоже. Конечно, мальчики были младше сестры и не могли выйти из дому без воли отца. Когда Рэй дошел до их дома пешком и кое-как поднялся на крыльцо, отец девушки, едва-едва приоткрыв дверь, сказал, что дочь, скорее всего, сбежала. Ее наказание теперь не в его, отца, руках, а в руках Господних. Он не пригласил Рэя войти и согреться. Может быть, в доме по-прежнему не было отопления.

Снегопад прекратился назавтра, примерно к полудню. Снегоочистители выехали из гаража и расчистили улицы города. Снегоочистители, принадлежащие графству, почистили шоссе. Водителям велели смотреть повнимательней — вдруг они увидят в придорожных сугробах окоченевшее тело.

Через день приехал почтовый фургон и привез письмо. Оно было адресовано не кому-либо из семьи Лии, но священнику и его жене. Письмо от Лии — она сообщала, что вышла замуж. За сына священника — он играл на саксофоне в джаз-оркестре. Он приписал от себя слова «Сюрприз! Сюрприз!» в самом конце письма. Во всяком случае, так рассказывали, хотя Изабель резонно спросила, откуда это могли узнать — разве что на почте отпарили конверт и заглянули внутрь.

Саксофонист не жил в этом городке ребенком — когда он был маленьким, его отец служил где-то в другом месте. Сын навещал родителей очень редко. Большинство здешних жителей даже в лицо его не знали. Он никогда не ходил в церковь. Пару лет назад он привез домой женщину. Очень ярко накрашенную и разодетую. Тогда говорили, что это его жена, но, очевидно, это не могло быть правдой.

Как часто девушка приходила в дом священника гладить белье, когда саксофонист гостил у родителей? Нашлись люди, которые все подсчитали. Выходило, что он и она столкнулись один-единственный раз. Рэй это услышал в полицейском участке — полицейские обожали сплетничать, совсем как женщины.

Изабель решила, что это очень романтичная история. И сбежавшая парочка не виновата. Они ведь не заказывали снегопад.

Оказалось, что сама Изабель мимоходом видела этого саксофониста. Они однажды столкнулись на почте, когда он гостил у родителей, а Изабель стало чуть получше и она могла выходить на улицу. Она заказала по почте пластинку, но та не пришла. Саксофонист спросил, что за пластинка, и Изабель ответила. Теперь она уже сама не помнила, что это было. Он тогда рассказал ей, что занимается совсем другой музыкой. Изабель почему-то сразу поняла, что он не местный. Он чересчур близко наклонялся к ней, и от него сильно пахло жвачкой «Джуси фрут». Он не упомянул, что живет в доме священника, но кто-то еще рассказал ей об этом уже после того, как саксофонист попрощался и пожелал ей удачи.

Он явно заигрывал с ней, самую чуточку перехватывая через край, словно был уверен в том, что его авансы встретят благосклонно. Нес какую-то чепуху про то, чтобы ему позволили прийти послушать музыку, если пластинку все-таки пришлют. Изабель надеялась, что эти слова нужно воспринимать как шутку.