мимо каменных утесов. Последние два метра он проделал ползком и прижался к скале.

— Я сделал, как мне велели, — говорил кто-то. — А можно было бы продать их или хотя бы съесть. Во всяком случае извлечь какую-то пользу.

— Жандармы рыщут по всем базарам. Они разыскивают скотину какого-то европейца. Тебе не оставалось ничего другого, не то и на каторгу мог бы угодить.

Слово «каторга» возымело свое действие. У бандита мороз пробежал по коже, на лице отразился ужас. Он знал, что это такое. Ему уже довелось провести там три года из-за помещичьей козы.

— Так что, если теперь тебя поймают, каторги не миновать.

— Что там у них произошло? — полюбопытствовал бандит. — Что-нибудь серьезное? Ведь тот-то был бедняком и едва зарабатывал себе на жизнь.

— Он арендовал земли у вдовы, ну, знаешь, той, что живет в городе, а это сводная сестра каида. Она получила в наследство все земли в долине Трех Холмов. Сестра полагала, что земли эти принадлежат ей и что она может сдавать их в аренду кому угодно, ведь брат никогда и ничего не платит ей.

— А тот бедняк, значит, решил-таки настоять на своем. Что ж, поделом ему, — сказал бандит.

— Да, так ему и надо. Пусть горит в адском огне, — заметил управляющий.

В этот момент Мурад чуть было не чихнул, но удержался, заткнув нос. Однако сторожевой пес учуял его, подбежал к нему и стал лаять. Бандит догадался, что кто-то подслушивает их. Обойдя скалу, он увидел мальчика, тут подоспел и управляющий. Они избили его до полусмерти и сбросили с вершины Трех Холмов. Скатившись вниз, мальчик ударился головой об узловатый ствол старого дерева и застыл неподвижно.

— Так оно будет лучше, — довольные, решили они. — Подумают, что он сам упал.

XX

Окровавленный мальчик так и остался лежать на спине с подвернутой ногой. Хищные птицы закружили над ним. Но белый пес в конце концов отыскал мальчика. Повизгивая и бегая вокруг него, он стал облизывать его. Мальчик понемногу пришел в себя. Его тошнило. Голова была тяжелой, кожу саднило от запекшейся крови. Ему страшно хотелось пить, и он не мог ничего вспомнить. Все тело отяжелело, как будто его раздавили, и, казалось, состояло из каких-то разрозненных частей. Пес не переставая кружил вокруг него, вылизывал ему шею, рот, щеки. Внутри мальчик ощущал полную пустоту, потом, мало-помалу, память стала возвращаться к нему. Прежде всего в глаза ему ударил свет, яркий, нестерпимый. Затем он различил очертания пса. Но прошло немало времени, прежде чем он понял, что это его пес. Свежий ветерок и вкус крови во рту полностью привели его в чувство. По телу пробежала дрожь, но не было сил пошевелить ни рукой, ни ногой. И чем больше он приходил в себя, тем сильнее становилась боль, его кидало в жар. Он застонал. Пес тоже начал тихонько скулить, виляя хвостом и печально глядя на мальчика. Последние лучи солнца исчезли за горизонтом, окрасив пурпуром легкие колышущиеся облачка. Ярко-синее небо подернулось розовой дымкой, облака превратились в волшебные щупальца, которые, казалось, опутали голубые цепи гор, терявшиеся в бесконечности.

XXI

Каид в окружении своей челяди дожидался у ворот возвращения скотины. Стаду давно уже пора было вернуться домой. Ожидание распалило его. Он вертел головой во все стороны, ибо ничто на свете не могло для него сравниться с картиной возвращения его стада, с мычанием и блеянием надвигавшегося, как волны прилива. В такие минуты он чувствовал себя поистине счастливым, ощущая свою силу, могущество и сознавая, что внушает окружающим почтение и страх. Из дому послышался голос жены каида, обращавшейся к одному из слуг:

— Омар, где скотина? Когда начнут доить?

Темнело, но ни стада, ни пастуха не было видно. В глазах каида мелькнуло беспокойство, бешеная злоба охватила его. Откинув сильными руками полы бурнуса, он обрушил свою ярость на окружавших его людей.

— Бездельники, лоботрясы! — кричал он. — Скотины нет, а они стоят себе и преспокойно ждут. Ступайте приведите стадо и этого чертенка вместе с ним. Ступайте и не смейте возвращаться, пока не соберете всю скотину.

Лахдар робко сказал:

— Я пойду поищу его у матери.

Он отправился, ухватившись обеими руками за голову и переваливаясь с боку на бок. У него была такая привычка, когда он торопился.

Айшу трясло, как в лихорадке, и она испуганно вздрогнула, когда он окликнул ее. Сердце заколотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из ее груди. Не в силах вымолвить ни слова, пришибленная своим несчастьем, она со стоном потащилась к двери. Не дождавшись ответа, он снова крикнул:

— Твой сын вернулся?

Она покачала головой. В огромных глазах Айши он увидел мольбу.

— Ладно, я поищу его. Найду и приведу. Клянусь тебе, — сказал он и ушел.

Завидев его, каид помрачнел, выругался и заорал:

— А управляющий где? Кто видел его днем? Ступайте приведите стадо и этого сукина сына, я проучу его так, что он забудет у меня родную мать и весь свой род. Мустафа, Али, Отман, Лахдар, захватите с собой Тахара и Абдаллаха. Да не забудьте взять факелы.

Замычала корова. Она возвращалась одна. Ей ответил теленок со скотного двора.

— Главное, бараны и козы, — крикнул вдогонку каид, — большой скотине нечего бояться.

Он опасался шакала. «То-то ему будет праздник, если они попадутся ему», — подумал он.

Остальные подумали то же самое, решив про себя, что если шакалу посчастливится повстречать такое стадо, он будет сыт до конца своих дней.

Было очень темно, и все старались держаться друг друга. Лахдар первым нарушил молчание:

— Завтра мне на базар спозаранку. Когда же спать-то? Вставать надо затемно.

Каждый держал в руках палку. От палок было больше шума, чем от их шагов. Отман спросил, где пасли скотину. Абдаллах ответил ему тоненьким, похожим на женский, голосом:

— У Трех Холмов, я сам отогнал ее туда сегодня утром.

— Вот и оставался бы там, — сказали остальные. — Не пришлось бы нам бежать сейчас.

Они добрались до вершины холма. Дорогу им преграждал глубокий овраг. Поскользнувшись в темноте, Отман очутился на дне, среди колючих зарослей. Ругаясь на чем свет стоит, он попробовал выбраться сам, но только бока себе исцарапал. Тогда он позвал других, чтобы они посветили ему факелом. Али поспешил ему на помощь, но, увидев в зарослях горящие глаза Отмана, как бы попавшего в капкан, не мог удержаться от смеха.

— Чем смеяться, лучше бы помог мне, — сказал тот. — В этом проклятущем месте и с тобой могло случиться